Июль удивил обилием дождей и полным отсутствием тополиного пуха, которым город обычно покрывался как снегом, вызывая приступы аллергии и пожары.
Красивые голоногие девушки бегали под дождём и вкусно пахли. Их влажные волосы вились, по лицам тонко сочилась тушь, и они казались ещё красивее и голоногее. Беззащитно вжимая голову в плечи, они семенили каблуками и жались к домам, пытаясь укрыться от капель под узкими козырьками стоков. Гарик сидел на подоконнике, наблюдал за ними и курил. Окна наумовской квартиры распахивались на центральную городскую площадь.
Он курил и думал. Не о дожде, не о дождливых девушках, не о минете и проколотом языке.
И не о Кате.
В нём ничего не переменилось и не перевернулось. Будто ценностный термометр лопнул от перегрузки и перестал функционировать. Плохое не казалось плохим. Что такое хорошо он сейчас вообще не знал. Но именно отсутствие перемен стало переменой: он не чувствовал ничего. Совсем. Ему даже не было плохо. Ему никак не было.
Дождь зарядил лет на сто. Однородное, как цемент на ногах утопленников Мичигана, небо свинцом накрывало Градск и походило на необъятный пресс, опускающийся на лоснящиеся улицы.
В комнате давно стояла тишина: кассетник зажевал плёнку и выключился. С кухни долетали обрывки песни:
«Исполнен предпоследний приговор,
Все взносы за апрель вознесены
И сны висят над прорубью весны.
Столетний дождь».
Гарик докурил и выбросил в дождь бычок.
«Это звёзды падают с неба, окурками с верхних этажей».
В ванной журчала душем Лола. На кухне, по обыкновению углубившись в стол, спал Марк. У окна, эстетски развалившись, задумчиво курил под дягилевский голос Арсений. Он приветливо улыбнулся показавшемуся на пороге Гарику и протянул ему дымящуюся трубку. Гарик вежливо отмахнулся и по-хозяйски уселся за стол, попутно вынимая из спящей руки Наумова початую бутылку. Пригубил выдохшийся суррогат и поморщился.
– Не любишь пиво? – проницательно улыбнулся Арсений.
– Пиво – очень люблю.
Он отыскал свой пакет в ногах Наумова и вытянул оттуда пару зелёных «троек».
– Будешь?
Арсений кивнул. Даже то, как он кивал, выдавало в нём чужеземца.
– Тебя ещё менты не тормозили? – смерил петербуржца взглядом Гарик и протянул ему бутылку.
– Нет.
– Странно.
– Почему?
– Для наших мест слишком экстремально выглядишь. Будь я ментом, подумал бы, что ты малолеткам в школах дурь толкаешь.
– Серьёзно?
– Для наших мусоров «неформал» и «наркоман» – одно и то же.
Арсений даже перестал коптить трубкой.
– Ты по городу-то прошёлся хоть десять минут? Или кроме вокзала ещё не видел ничего?