Мария успела ощипать и выпотрошить цыплят и занималась приготовлением обеда. Сальвадор предложил Дирку aguardiente, крепкий местный ром, который тот с благодарностью выпил.
– За вашу доброту к незнакомцам, – сказал Питт, когда хозяин снова наполнил стаканы.
– Не стоит благодарности.
– Сальвадор, у вас есть телефон?
Фаринас покачал головой.
– Нам повезло – у нас есть надежно работающий водопровод и электричество, но телефонные линии до нас еще не добрались. А Мария отказывается покупать сотовый.
– Мне просто необходимо сделать срочный международный звонок!
– После ужина я отвезу вас в Санта-Крус-дель-Норте. Оттуда вы сможете позвонить.
Из кухни появилась Мария с блюдом, напоминающим паэлью, arroz con pollo[13].
– Пожалуйста, садитесь. И, Сальвадор, открой бутылку «Сороа» для нашего гостя. – Она повернулась к Питту: – Это местное белое вино, которое должно вам понравиться.
Они уселись за стол и принялись за еду. За последние двое суток Дирк не ел ничего горячего, поэтому уплел три полные тарелки цыпленка с рисом.
– Вы такой же замечательный повар, как и художник, Мария!
– Вы очень добры. Вы знаете, мистер Питт, ходят слухи, что президент Кастро убит.
– Да, я слышал.
– Солдат у блокпоста сказал, что в этом замешан американец и что он сбежал от правосудия.
Дирк открыто посмотрел ей в глаза.
– Этот американец – я. Однако уверяю вас, что не имею никакого отношения к смерти Кастро! Тем не менее, возможно, я знаю, кто за этим стоит.
Мария посмотрела на него с некоторым разочарованием.
Ее муж громко рассмеялся.
– Вам не нужно беспокоиться, мистер Питт, что Мария сдаст вас солдатам. Много лет назад она отсидела три года в тюрьме за картину, которую признали оскорбительной по отношению к государству.
– Это правда! – в глазах женщины запылал огонь. – Дебильный полковник, управлявший Министерством культуры, оскорбился, увидев мою картину с пулеметной установкой, засыпанной цветами. Они уничтожили мою мастерскую, конфисковали все работы и поместили их в здание министерства! – Мария указала на одинокую картину. – Это единственное полотно, которое мне удалось спасти.
– А почему вы перестали рисовать? – спросил Питт.
На лице у Марии появилось странное выражение.
– Когда они забрали картины, они украли часть моей души, я перестала быть собой. В тот день я убрала кисть и поклялась больше не браться за нее до тех пор, пока государство будет скрывать мои работы, – женщина с грустью посмотрела на Питта. – Куба слишком долго боролась с тиранией, подавлявшей ее дух. Быть может, нас ждут перемены. И я молюсь, что это будут перемены к лучшему.