― Разбрелись все кто куда, и нет двора! А как вот так, когда, все вместе, хорошо! Держаться надо друг за друга, тогда и не утонем!
― А почему мы должны тонуть? ― недоумевал Виллен.
― Потому что мы тяжелее воды, ― объяснил Роман.
Расставаясь, хлопали друг друга по бицепсам.
― Ты на меня не сердишься? ― в последний раз спросил Алик у Александра, который в ответ улыбнулся. Алик понял, что прощен и сказал: Мы с Вилленом пойдем?
Виллен жил в Шебашевском, и им было по пути. Они ушли.
― Пойду и я, ― решил Костя, ― завтра мне в первую смену.
На проезжей асфальтированной части Малокоптевского Александр и Роман остались вдвоем.
― Что делать будем, Саня? ― спросил Рома.
― Не знаю.
― Сережка сегодня с фотками по основным свидетелям прошелся. Твердо опознать Стручка никто не смог. Ну, найдем мы его, ну, возьмем мы его. Он в отказку от всего будет играть. Небось по хазам натаскали. И будем мы все гоняться неизвестно за кем, как собака за собственным хвостом.
― Что вы с Серегой предлагаете?
― Оформлять Колхозника и закрывать дело.
― Рубить концы?
― Мы свое отработали, убийца найден.
― Хорошо говоришь ― "мы"!
― Тогда просто ― убийца найден.
Пришла Валя и не было в том ее вины: появлением своим в "Загородном" позвал. А сейчас вроде и не надо было ― после встречи с ребятами успокоился, расслабился, устал. И, ощущая ненужность происходящего, понимая душевное непотребство свое, был с ней внимателен, нежен, добр до слез. До ее слез.
Сам полистал бумажки из канцелярской папочки, еще полистал, останавливаясь на особо заинтересовавших местах, закрыл папочку, встал, прошелся по кабинету и спросил, не глядя на Смирнова:
― И что вы предлагаете?
― На ваше усмотрение, ― с трудом выдавил из себя еще одно непотребство Александр.
― Убийство раскрыто и я могу рапортовать начальству. ― Сам все ходил по ковру, стараясь наступать на симметричные части узоров. Спел задумчиво: ― "Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!"
― Так что же нам делать, Иван Васильевич?
Сам наконец посмотрел на Александра и сказал совсем о другом:
― А ведь справились мы, Саша, справились! Вернули покой Москве. Когда они к нам явились, а имя им ― легион ей-богу, страшно стало! Но, как говорится, глаза страшатся, руки делают. Сделали наши ручки, сделали! Ну, согласись!
― Так ведь то шпана была. Она количеством брала.
Сам заржал, как стоялый конь. Александр глянул на него вопросительно.
― Сынок мой, поэт хренов, все один стишок гундосит последнее время беспрерывно. Свой ли, чужой ― не ведаю:
Наивное трюкачество