Однако не заступиться за Иллинн я не мог. Мы сдружились. Девочки проводили в мастерской дни напролет, вечером подтягивался Тибби, заглядывала и Иллинн. Вместе нам было весело и интересно. Мы жарили рыбу или мясо, варили уху, ужинали и беседовали. Из этих разговоров я узнал о Запасном мире гораздо больше, чем из книг…
К вечеру небо затянуло. Ночь спустилась на Иорвик темная и непроглядная. «Злодейская», как писали некогда. Скользнув в дом, я надел заранее извалянную в углях рубаху, после чего вымазал сажей лицо и сапоги. Мирке велел остаться. Она обиженно тявкнула и надулась. А что делать? Ее шкурка – как светлячок в темноте, сразу выдаст. Сажей мазать нельзя. Мирка станет ее вылизывать и отравится. Сам справлюсь…
Тупичок между ледником и сараем я выбрал заранее. Самое подходящее место. За спиной – забор, справа и слева – строения. Напасть можно спереди, а в этом случае козыри в моих руках. Присев на чурбачок, я обратился в слух. Время текло медленно, и я погрузился в воспоминания.
…Эту девочку так и не нашли, хотя искали долго. Адвокаты не обнаружили ее следов. Она прибежала к посту к полудню – полностью голая и вся в крови.
– Хаарам! – залепетала, указывая за спину рукой. – Хайберда!
Она говорила на хауса, а приданные нам полицейские хауса не знали: в Нигерии свыше пятисот языков. Однако без того было понятно. Значение слова «Хаарам» знали далеко за пределами Африки. Поручив девочку полицейским, я скомандовал: «В ружье!» Парни стали запрыгивать в бронемашины. Спустя пять минут мы пылили по проселку по направлению к Хайберде. По пути я вызвал спутник, и тот сбросил на ком картинку. Вооруженных людей и техники в деревне не наблюдалось. Поначалу я предположил, что сигнал – ложный, затем – что бандиты испугались нас и ушли. Хайберда лежит на дне долины, дорога сюда переваливает через гребень склона, колонну можно видеть издалека. Но оказалось, что мы опоздали…
Машины, влетев в Хайберду, встали у крайних хижин. Парни, спрыгнув с брони, стали забегать в двери. С соблюдением правил предосторожности, естественно. Не раз бывало, что бандиты ждали миротворцев внутри. Однако их не было, и жителей – тоже. Парни прочесывали дом за домом, следом катили бронемашины. Наводчики настороженно водили по сторонам стволами пушек. Стрелять было не в кого. Мы выехали на площадь и встали у школы – об этом свидетельствовала вывеска на английском. Виктор с Пашей забежали внутрь…
Когда они вышли, лица парней были белыми. Оба согнулись и стали блевать. Я соскочил с брони и побежал в школу…
Племенная рознь в Африке существует испокон веков. Причем выражается она в зверских формах. В свое время в США снимали фильмы о страдании чернокожих рабов. Отчасти правдивые: плантаторы – сволочь еще та. Но в сравнении с неграми, вырезавшими соплеменников в самой Африке, плантаторов можно считать святыми. Цивилизованному человеку невозможно постигнуть смысл зверства в Африке. Зачем резать людей, сжигать их дома, если не собираешься захватывать землю? Зачем оставлять после себя выжженную пустыню? У плантаторов и колонизаторов хотя бы имелась цель, пусть даже поганая – прибыль. Ради нее они защищали и кормили своих рабов. Негры просто убивали, причем с садистской жестокостью. После ухода колонизаторов племена в Африке стали уничтожать друг друга эффективно и страстно, чему способствовало современное оружие. К племенной розни добавилась религиозная. Государства, погрязшие в коррупции, справиться с этим не могли. Тогда ООН направила в Африку войска. Империи и демократии, поделив континент, перебросили миротворцев. Из-за соперничества стран зоны влияния перемешались. Нередко они представляли собой слоеный пирог: блокпост имперский, блокпост российский, блокпост американский. Девочка выбежала на российский…