Лерка кивнула, и мы начали напряженно вслушиваться в их отдаленные голоса.
— Госпожа, вы разрываете мое сердце на куски! — донеслись до нас пылкие слова юноши. — Мне незачем здесь больше оставаться! Моя доля теперь — верный конь и бескрайняя степь.
— Далат, это не я разрываю ваше сердце, а воля падишаха! Моя жизнь решена, он выдает меня за старика Ансара, бейлербея Карадагского ханства, чтобы укрепить границы с юга.
— Госпожа, одно ваше слово — и я голову сложу за вас! Давайте сбежим!
Вдалеке раздался треск сухих веток и громкие голоса. Эфсуншах испуганно осмотрелась и, слегка коснувшись своей рукой лица возлюбленного, быстро скрылась в лабиринте садовых дорожек, оставив юношу наедине с его несчастьем.
— Вот это страсти-мордасти! — удивленно выдала Лерка, во все глаза таращась на молодого монгола.
— Тише, мне кажется, сюда идет Джахан, — сказала я, всматриваясь в силуэты появившихся теперь с другого конца поляны людей.
Возглавляли процессию двое. Первый — огромный, как скала, пожилой мужчина в красном кафтане с нашитыми кожаными аппликациями и в высокой треугольной шапке из войлока, обшитой рыжим мехом лисицы. С его плеча свисал длинный лисий хвост. Рядом с ним — Джахан в золотистом кафтане и высоком головном уборе, похожем на трапецию. Сразу за ними шел Первиз-бей и четверо бессмертных в красных одеждах и высоких кожаных шапках, напоминающих янычарские кече.
Молодой «Ромео», заприметив падишаха и его гостя, снял шапку, оголив блестящую лысину, из самого центра которой росла тоненькая черная косичка.
— Отец, повелитель, — сказал он и почтительно поклонился обоим мужчинам.
— Далат, как ты возмужал! — воскликнул падишах и похлопал его по плечу. — Идем с нами, мы с Алтан-ханом обсуждаем ваши дела на китайской границе, мне интересно будет послушать твое мнение.
Юноша улыбнулся и благодарно склонил голову.
— Благодарю вас, повелитель, за приглашение. Для меня честь обсуждать с вами дела государства.
И процессия двинулась дальше, в глубь лабиринтов из постриженных кустов сумахов и ровных, точно искусственных, пробковых деревьев.
— Подумать только, — прошептала я, — сын монгольского хана влюблен в сестру падишаха, а ее выдают замуж за азербайджанского бейлербея. Вот это «Санта-Барбара»!
— Идем, пока нас тут не застукали, — предложила подруга и сама же первой поспешила воспользоваться своим советом. Я вышла за ней следом.
— Возвращаемся, — я подхватила Лерку под руку, — у меня есть мысль, как помочь влюбленным соединить свои сердца, а мне — заполучить нового союзника. Мне не терпится все тебе рассказать, но здесь у каждого куста есть уши.