Рядом с ней стояла женщина мальчишеского вида, которая что-то ей рассказывала, указывая на некоторых гостей. Женщина в белом, вернее в бело-красном, он только сейчас заметил разбросанные по подолу алые цветы, внимательно слушала. На руках у незнакомки были красно-белые перчатки по локоть. Весь ее облик напомнил ему старинные фотографии его бабушки на балах в прошлом веке.
Незнакомка беспокойным жестом поправила прическу. Почему она нервничает? Робкая женщина никогда не появилась бы в обществе в таком роскошном, откровенно сексуальном наряде.
Тьерри обвел взглядом ее блестящие темные волосы, собранные в модный пучок, открывающий стройную шею, полные губы, вздернутый носик, высокие скулы и аппетитные округлости, заставившие его сердце учащенно забиться.
Она была не просто красива, от нее веяло такой сексуальностью, что Тьерри едва сдерживал себя.
Старина Тьерри Жирар возрождался из пепла, как птица феникс.
– Уверена, что я могу отлучиться? – с сомнением в голосе спросила Саския.
Имоджин улыбнулась:
– Конечно. Ты и так столько сделала для меня. Я в порядке. Буду наслаждаться шампанским, беседовать с гостями. А тебе туда. – Имоджин указала на группу модных дизайнеров и продавцов одежды, с которыми хотела встретиться Саския. – Пользуйся случаем.
– Хорошо, я буквально на полчаса. Потом сама тебя найду.
Сердце Имоджин было полно благодарности к лучшей подруге Изабеллы. Саския не только показала Имоджин, где жила и работала ее сестра-близняшка, но рассказала много забавных историй из их парижской жизни, заставив Имоджин улыбнуться впервые за долгие месяцы.
Саския подарила Имоджин несколько необыкновенных нарядов, сшитых Изабеллой для себя. Прежняя Имоджин никогда не рискнула бы надеть такое. Но она в Париже, платья просто роскошные, так почему бы не прогулять их в память о талантливой сестре. Имоджин провела рукой по тонкому шелку великолепного платья.
– Не глупи, Саския. Иди, тусуйся с коллегами. Не думаю, что мы сегодня здесь еще увидимся. – Имоджин улыбнулась, добродушно подтрунивая над Саскией с интонацией и мимикой сестры. – Ты раздобыла мне это приглашение, и я хочу воспользоваться им по полной программе. И нечего болтаться у меня под ногами.
– Изабелла говорила, что ты не очень общительная, но, вероятно, ты изменилась. – Губы Саскии дрогнули. – Ладно, присоединяйся ко мне, если захочешь. И с этими словами она упорхнула.
Имоджин безмятежно улыбалась, оглядывая праздничную толпу и игнорируя внутреннее беспокойство.
– Одиночество. Вот еще глупости какие. Одиночество – это когда ты понимаешь, что умираешь, а вокруг нет никого, кто почувствовал бы к тебе не только жалость. «А я здесь не одна», – пронеслось в голове у Имоджин.