Кто бы мог подумать, что они, словно великие маги, могут проходить сквозь стены. Правда, когда это делают волшебники, стена остается целой, а у нас дверь вылетела вместе с косяком. Васька с Ванькой ввалились внутрь. Через минуту последовал доклад:
-- Все обшарили, денег нет.
-- А еще, -- добавил Васька, -- Кривого малость дверью пришибло, кажись, помирать собрался.
И только тут я обратил внимание на громкие стоны, доносившиеся изнутри. В груди противно екнуло, вдруг и, правда, атамана задавили. Жить или умирать -- его личное дело. Да кто нам скажет, где червонцы спрятаны? За чей счет в Волынь ехать? На что коней покупать?
-- Сюда его! -- Крикнул я.
Пока разгребали груду досок, поднимали дверь, слабый голосок Кривого резал уши:
-- О-о-о-ой!.. О-о-о-ой!.. О-о-о-ой!...
Наконец завал разобрали и Евсей с Федькой подняли атамана. Тот всплеснул руками и раззявил рот так, что гланды наружу полезли:
-- О-о-о-ой!.. О-о-ой цве-е-е-е-тет калина-а-а-а-аа в поле-еее у ручья!...
...тихая Варфоломеевская ночь подходила к концу, начинало брезжить спокойное, мирное утро стрелецкой казни...
Ближе к обеду, упрев на солнышке, разбойники начали приходить в себя. Первым ожил Косолапый. Еще не поняв, что произошло, он покрутил опухшей мордой и задал риторический вопрос:
-- Кто пьянствовал с моей рожей и помял ее?
Выждав, пока и остальные начнут воспринимать действительность хотя бы в черно-белых тонах, я поднялся с земли. Скрестил руки на груди и прокурорским тоном произнес:
-- Все ни так уж плохо, как вы думаете, все гораздо хуже. -- Такое начало произвело нужное впечатление. Не снижая оборотов, я продолжил: -- Начинаем первую игру сезона в вопросы и ответы. Для тех, кто не пробьется в финал, в качестве поощрительных призов братья Лабудько приготовят свои любимые блюда: отбитые почки по-таежному, жаркое из поломанных ребер, сломанная челюсть под майонезом и так далее. С полным перечнем меню проигравшие ознакомятся позже. А теперь внимание! Первый и единственный вопрос отборочного тура -- где наши деньги? Время на раздумья истекло. Атаман, кто будет отвечать?
Кривой долго и тупо смотрел в мою сторону. Пытался сообразить, чего от него требуют. Наконец тяжело вздохнул и произнес:
-- Опохмелиться дайте.
-- Перебьешься. И так без меры укушались, весь стратегический запас выжрали.
-- Не, -- икнул главарь, -- меру мы знаем, но разве ж ее выпьешь.
-- Короче, -- рявкнул я, прекращая дискуссию, -- где деньги?
-- Тебя, Пахан, помню, Леопольда помню, деньги -- не помню.