Уже на дальних подступах к сеновалу неосознанная тревога наполнила сердце. Кругом тишина. Ни одного прохожего, два теленка у забора и те воротят морды. Через сотню шагов наткнулся на Евсея. Фраер обрадовался как ребенок:
-- Уф, Пахан, вернулся, слава Богу! Я уж переживать начал, не случилось ли чего. Разыскивать пошел.
-- Как вы тут?
Евсей отвел глаза и доложил:
-- Провиант в дорогу закуплен, керосин уничтожен.
-- Все нормально значит? -- усомнился я.
-- Ну, да, -- кивнул Фраер. -- Тут еще говядину в пол цены предлагают. Не знаю -- брать или нет.
-- Кто такой щедрый?
-- Хозяин трактира наш. Трех коров на базар уже отогнал, теперь быка на мясо бить хочет.
-- Зачем?
-- Так кормить в зиму нечем, сено сгорело...
-- Как сгорело? -- опешил я. -- Оно ж на сеновале, спали на нем...
-- Вот вместе с сеновалом, сараем, прочими пристройками и сгорело.
-- Погоди, -- перевел я дух. -- Ночью дождь прошел, лужи еще не просохли, специально сарай жечь станешь, хрен получиться...
-- Специально нет, -- кивнул Евсей, -- а с керосином запросто.
-- Вы чего! Керосин на сеновал вылили?!
-- Нет, мы его за сарай слили, а у Кондрат Силыча самокрутка изо рта выпала...
-- Он, что -- из ума выжил, окурками в керосин плеваться! -- заорал я.
Фраер набычился и процедил сквозь зубы:
-- Плюнешь тут, когда господин граф себя миссией объявил, собрал пол пиримидоновского княжества и повел на озеро в новую веру крестить.
До сеновала я добежал на одном дыхании. За воротами груда головешек, к небу тянется сизый дымок, нестерпимо воняет гарью. Запыхавшийся Евсей пояснил:
-- Перво-наперво сарай зачался, пока тушили -- сеновал пыхнул. Лошадей вывести успели, а вот пролетки нет. Едва деньги спасли. Так чего, Пахан, говядину будем по дешевке брать, али нет?
-- Где остальные? -- держась за сердце, спросил я.
-- За Лёнькой подались.
-- Веди.
Пол версты до озера одолели в четверть часа. По дороге удалось выяснить подробности: пока кореша уничтожали керосин, неутомимый великомученик Лёнька, пользуясь щедростью хозяина трактира, споил два десятка шедших со службы стрельцов. Щедро причастился сам. Во главе с новоиспеченным святым апостолом Леопольдом пьяные стрельцы подались на природу, поближе к воде. По городу пронесся слух -- стрелецкая сотня топиться идет. Желающих на это посмотреть собралось больше, чем могло вместить озеро. Граф времени даром не терял, вещал о конце света и покаянии, а когда загорелся сеновал, вспомнил про гиену огненную.
Мы с Евсеем подоспели в самый интимный момент.