С каждым шагом во мне крепло ощущение, что бреду я не по реальному городу, а по огромному залу исторического музея, да еще без билета. И вот-вот ко мне прицепиться бдительная сторожиха, и начнется: "Пройдемте, гражданин"...
-- Проходи, раз пришел, -- раздался старческий женский голос, и я чуть не заорал. Так это было неожиданно и главное вовремя.
Огляделся. В метре от меня, опираясь на клюку, стоит бабка Агата. Если бы специально ее дом искал, замучил бы жителей расспросами, а тут замечтался, и ноги сами вынесли.
В избу не пошли, устроились на лавочке под окном. Я раскрыл рот, собираясь сказать про Евсея, что жив, здоров, но колдунья заговорили первой:
-- Обедать не зову, неровен час лопнешь от обжорства, а про внучка сама знаю. Так что выкладывай, зачем пришел.
Я пожал плечами:
-- Да собственно не зачем, случайно вышло.
-- Случайно девки замуж выходят и то не часто, а тебя ноги принесли. Потому и спрашиваю. Карты на тебя раскидывала. И на кофейной гуще с бобами гадала. Руки измозолила и никакого толка, словно и нет тебя на белом свете. Странно, получается: жить -- живешь, а родиться не сподобился. Говори милок, авось подсобить, чем смогу, ведь вижу -- маешься сердечный. -- Колдунья сложила руки на коленях, на морщинистом лице усталые глаза полны доброты. И я решился. Рассказал все, без утайки, вдруг и правда поможет, все-таки колдунья.
Бабка Агата с вопросами не спешила, задумалась. Скрюченные пальцы подобрали с земли опавший березовый листочек, колдунья положила его на ладонь, тонкие, без единой кровинки, губы прошептали несколько слов. Затем Агата, что есть силы, дунула. Листочек взвился и принялся кружиться, будто угодил в водоворот. Но длилось это не долго, я дух не успел перевести, листок замер, потом качнулся из стороны в сторону и плавно опустился под ноги.
-- А ведь не врешь, -- кивнула колдунья. -- Писулька с заклятием с тобой? Покажи.
Я достал измятый, подмоченный болотом лист. Старуха вмиг подобралась, как овчарка при команде: "Фас!". Обнюхала лист со всех сторон, лизнула краешек. Я от нетерпенья заерзал по скамейке, даже занозу в задницу вогнал. Колдунья изучила каждую буковку, каждую запятую и грустно произнесла:
-- Ох, и наворочено. В два слоя волшебство положено, белая магия поверх черной. Такое редкостный колдун сотворить может, потомственный, силы необычайной. Не одолеть мне такие чары. Помоложе была б может еще и взялась бы, а сейчас и пробовать не стану.
-- Значит, о доме можно забыть, -- подвел я не утешительный итог.