— Что же это за источники, — спросил Кормак, — где вода обручается с воздухом, где кажутся довольными даже лососи, которые извечно стремились к самым отдаленным и потаенным ключам, местам зарождения их племени?
Юный Воин и Дева приняли его как гостя, накрыли для него пиршественный стол, отвели ему комнату для сна.
Но Кормаку спать не хотелось: он рассказал им, почему он здесь, что подвигло его на эти странствия. Тогда Юный Воин и Дева стали петь ему колыбельную песнь, пока его не сморил сон, прямо у источника, в котором отражались, подрагивая, листва яблонь, орешников и миндальных деревьев.
Пробудившись, Кормак увидел рядом свою жену, старшего сына и дочь. У ног его стояла большая, сверкающая золотом чаша.
— Эта чаша, — сказал Юный Воин, вручая ее Кормаку, — устроена так: если при ней произносятся три слова лжи, она распадается на куски; если же при ней произносятся три слова правды, она вновь сама собою становится целой.
— Безмерно рад я снова увидеть мою семью, — ответил Кормак, — и охотно принимаю твой дар, ибо ты ничего не требуешь взамен. Но меня тяготят раздумья. Их отняли, увели далеко от меня, и теперь я не знаю… я помню лишь пелену тумана и бесконечные бронзовые стены… не знаю, сколько времени прошло, пока я искал их. За это время, боюсь, сын мой познал тело женщины, и дочь моя познала тело мужчины, и жена моя соединялась с другими.
Только он успел договорить, как золотая чаша затрещала, зашипела, покрылась темными прожилками и распалась на три части.
Юный Воин и Дева посмотрели в лицо друг другу; у них были одинаковые лица, одинаковым сиянием горели их глаза и волосы; плащи их были словно снег, из цветов были их шапки, а сандалии были алы, как огонь; тут Кормак догадался, что и они Вестники неведомой страны, далекой или близкой, он и сам теперь не знал.
— Твой сын не познал женщины, — сказала Дева.
— Дочь твоя не познала мужчины, — сказал Юный Воин.
— И ни с кем не соединялась жена твоя, — сказали оба в один голос.
Как только они произнесли эти слова, лежавшие на земле обломки чаши зашевелились, закачались, запрыгали, полетели навстречу друг другу, и вот чаша, целая и невредимая, снова засияла перед Кормаком.
Это Вестники богов, подумал Кормак, а быть может, и сами боги: Дейрдре и Мананнан. Я побывал в Стране Сна, где царят Истина и Юность.
На следующее утро, утро полное благоуханий, жужжащих пчел и цветов, Кормак проснулся у подножия Тарского холма. С ним были его жена и дети; чуть поодаль в траве лежала ветвь с тремя золотыми яблоками и стояла чаша — солнце наполнило ее лучами, и они роились в ней, словно в переполненном улье.