После исчезновения своей сестры-близняшки Лидия осталась в этом — враждебном ей — мире совсем одна. Она оказалась к этому абсолютно не готовой, потому что они с сестрой с самого рождения всегда были вместе, всегда были вдвоем.
Поэтому после исчезновения Орелии у Лидии появилось ощущение, что от нее каким-то чудовищным образом отсекли половину. Ей стало казаться, что у нее теперь только один глаз, одно легкое, одна нога… Что у нее осталась только половина мозга и половина сердца.
Ей было от чего рухнуть в болото всевозможных неврозов и постепенно опуститься до его самых жутких глубин.
Лидия была просто не в состоянии выдержать обрушившееся на нее одиночество.
Именно поэтому она воскресила свою сестру внутри себя.
Одно тело на двоих — только и всего.
Правда, вдвоем в одном теле было уж слишком тесно. Слишком тесно для того, чтобы расти и развиваться. Слишком тесно даже для того, чтобы просто существовать.
Мысли Лидии снова возвращаются к ее пленнику, мучающемуся внизу, в подвале.
Да, он очень сильно страдает. Она об этом знает.
Да, он умрет.
Однако виновата в этом не она. Точнее, не она одна.
Когда двое пребывают в одном теле, это дает кое-какие преимущества. В допущенных ошибках виноваты они обе — а значит, ответственность каждой из них уменьшается вдвое.
Честно говоря, в данном конкретном случае есть один нюанс: Лидия влюблена в Бенуа. У нее больше нет сил убеждать себя в том, что на самом деле это не так.
Целых три месяца она следовала за ним везде и всюду, разглядывала его, почти целые сутки напролет наблюдала за его жизнью. Она досконально изучила этого мужчину… Все это время она думала только о нем, — и постепенно ее ненависть к Бенуа дополнилась страстью к нему. Ненависть и страсть неожиданно переплелись и стали неотделимы друг от друга.
А еще она провела довольно много дней в непосредственной близости от него, и между ними возникло такое понимание, какое очень редко бывает между двумя людьми.
«Никто не знает его лучше меня. Никому не удавалось настолько сблизиться с ним».
Лидия встает и направляется в подвал, хотя сама еще толком не знает, что она сейчас будет делать. Возможно, она просто посмотрит на Бенуа — вот и все.
Открыв скрипучую дверь и подойдя к лестнице, Лидия садится на верхнюю ступеньку. Она не включила в подвале освещение, однако свет висящей в коридоре лампочки проникает сюда через открытую дверь, позволяя ей — хотя и смутно — видеть Бенуа.
— Лидия? — раздается слабый голос.
— Да, я здесь.
— Лидия, пожалуйста… Мне очень плохо, я больше не могу терпеть… Я скоро подохну!