Лестница была крутая, да еще сумка становилась с каждым шагом все тяжелее и тяжелее, как будто в ней была не банка маминого клубничного варенья, а несколько тяжелых камней или Большая советская энциклопедия. Или хотя бы малая. Это все кабачок.
Надежда Николаевна чувствовала, как ее настроение непоправимо портится.
Она задумалась о причинах этого и почти сразу поняла, что главная причина – не тяжелая сумка и крутая лестница, а недовольство собой. Своим слабоволием. Ну почему, почему она взбирается сейчас по этой лестнице, с тяжеленной сумкой наперевес, когда дома ее дожидается голодный кот, немытая посуда и неразмороженный фарш?
Надежда была твердо уверена, что утром кот просто прикидывался больным и что, когда она вернется, он набросится на нее еще в прихожей, до того оголодает.
Да, Ольга, конечно, та еще личность, беспардонная и беззастенчивая, она умеет заставить всех плясать под свою дудку, умеет заставить человека делать то, чего ему совсем не хочется, – но и самой Надежде пора научиться вовремя говорить «нет». А если у нее это не выходит, значит, сама виновата…
С такими безрадостными мыслями она вскарабкалась на третий этаж, не встретив по дороге ни одной живой души, и пошла по коридору, читая на дверях номера офисов. В коридоре тоже стояла могильная тишина – не слышались говор и смех из-за дверей, никто не выскакивал навстречу с чашками или с бумагами, не пахло кофе.
Вот наконец и триста семнадцатый… Ну ладно, сейчас она отдаст Ольгин конверт и пойдет домой, к коту и домашнему хозяйству… Надежда до того замоталась, что с нежностью думала даже о войне с котом.
Она толкнула дверь и вошла в тесную приемную.
Собственно, приемной это помещение можно было назвать с большой натяжкой, скорее этому крошечному помещению без окон подходило пренебрежительное название «предбанник». Здесь едва помещался маленький офисный стол, вращающийся стул, обитый искусственной кожей, и узкий шкаф для одежды. За столом никого не было, и вообще в предбаннике не было ни души.
Надежда этому ничуть не удивилась и толкнула следующую дверь, которая, судя по всему, вела в основное помещение офиса. Собственно, ей ничего другого не оставалось, если она хотела отделаться от Ольгиного конверта, – дверь была единственная.
Однако эта дверь открывалась с некоторым сопротивлением, как будто ей что-то мешало.
– Да что же здесь творится!
Надежда толкнула чуть сильнее, за дверью послышался грохот, что-то упало, но дверь все же отворилась.
Надежда протиснулась внутрь и с изумлением увидела за дверью опрокинутое ведро. Именно оно мешало ей открыть дверь, теперь же ведро перевернулось, выплеснув на пол свое содержимое – несколько литров грязной, мыльной воды.