Володя выглянул на улицу, лицо его оживилось, глаза заблестели, он начал торопливо зашнуровывать ботинок. Но для Яшки вся прелесть утра была уже отравлена.
— Ты что, в ботинках пойдешь? — презрительно спросил он и посмотрел на оттопыренный палец своей босой ноги. — А галоши наденешь?
Володя промолчал, покраснел и принялся за другой ботинок.
— Ну да... — меланхолично продолжал Яшка, ставя удочки к стене. — У вас там, в Москве, небось, босиком не ходят...
— Ну и что? — Володя оставил ботинок и снизу посмотрел в широкое насмешливо-злое лицо Яшки.
— Да ничего... Забежи домой, пальто возьми.
— Надо будет, забегу! — сквозь зубы ответил Володя и еще больше покраснел.
Яшка заскучал. Зря он связался со всем этим делом... На что уж Колька да Женька Воронковы — рыбаки, а и те признают, что лучше его нет рыболова в деревне. Только отведи на место да покажи — яблоками засыплют! А этот... пришел вчера, вежливый… «Пожалуйста, пожалуйста»... Дать ему по шее, что ли?
— А ты галстук надень, — съязвил Яшка и хрипло засмеялся.
— У нас рыба обижается, когда к ней без галстука суешься.
Володя, наконец, справился с ботинками и вышел из сарая, подрагивая от обиды ноздрями. За ним нехотя вышел Яшка, и ребята молча, не глядя друг на друга, пошли по улице. Они шли по деревне, а туман отступал перед ними, открывая все новые и новые избы и сараи, и школу, и длинные ряды молочно-белых построек фермы... Будто скупой хозяин, туман показывал все это только на минуту, потом снова плотно смыкался сзади.
Володя жестоко страдал. Он сердился на себя за грубые ответы Яшке, казался сам себе в эту минуту неловким и жалким. Ему было стыдно своей неловкости, и чтобы хоть как-нибудь заглушить это неприятное чувство, он думал, ожесточаясь. «Ладно, пусть... Пусть издевается, он меня еще узнает, я не позволю ему смеяться! Подумаешь, важность — босиком идти!» Но в то же время он с откровенной завистью, даже с восхищением, поглядывал на босые Яшкины ноги и на холщовую сумку для рыбы, и на заплатанные, надетые специально на рыбную ловлю штаны и серую рубаху. Он завидовал Яшкиному загару и той особенной походке, при которой шевелятся плечи и лопатки, и даже уши, и которая у многих деревенских ребят считается особенным шиком.
Проходили мимо колодца со старым, поросшим зеленью срубом.
— Стой! — сказал хмуро Яшка. — Попьем!
Он подошел к колодцу, загремел цепью, вытащил тяжелую бадью с водой, жадно приник к ней. Пить ему не хотелось, но он считал, что лучше этой воды нигде нет, и поэтому каждый раз, проходя мимо колодца, пил ее с огромным наслаждением. Вода переливалась через край, плескала ему на босые ноги, он поджимал их, но все пил и пил, изредка отрываясь и шумно дыша.