— Убивать ты будешь много и жестоко — только так ты сможешь обрести покой, — сказал отец.
— Но я не хочу убивать, — попытался возразить сын.
— От твоего желания ничего не зависит. Когда-то наш предок совершил поступок, который определил судьбу рода, нашу с тобой судьбу.
— Отец, но ведь должен же быть выход?
— Я пытался найти его, проводя долгие часы в храме за молитвой и встав под знамена нашего Господа Иисуса. Но Бог не внемлет тому, кто хоть раз имел дело с дьяволом.
— В таком случае я лишу себя жизни.
— Это большой грех, сын мой.
— А не больший грех убивать?
— Это тоже большой грех, но ты можешь убивать во славу Христа.
— Отец, мне страшно.
— Страшнее того, что уже случилось с нами, ничего нет. Поэтому ты будешь бесстрашным воином и прославишь свое имя.
— Но я буду молить Бога, чтобы он даровал мне смерть в бою.
— И этой милости ты не получишь — проклятье нашего рода заключается не только в неудержимом желании убивать, но и в невероятной удаче, которая сопровождает нас и на поле боя, и в мирных делах. Поэтому смирись и прими все, как есть.
— Я буду молиться, отец.
— Таня, я так больше не могу! — зарыдала в телефонную трубку Ленка. Позвонить в шесть утра и начать разговор так, будто он не кончался с вечера, это вполне в духе моей закадычной подруги, которая имеет удивительную способность притягивать к себе всяческие неприятности.
— Лен, ты на часы смотрела? — сделала я слабую попытку прервать разговор. Но, как оказалось, подруга ждала именно этого вопроса.
— Да, и не раз! Я вообще только и делаю, что всю ночь смотрю на часы. — И дальше, обретя наконец-то слушателя, Ленка, не переставая плакать, поведала печальную историю о том, что она забыла закрыть кран с горячей водой.
Возвращаясь домой с работы, она застала у себя на лестничной клетке целую толпу разъяренных соседей, которые собирались ломать дверь, чтобы положить конец потоку горячей воды, низвергающемуся с их потолка. «Радовались бы, — успела подумать Ленка, — что горячую воду дали. Три месяца в тазиках мылись!» Но ее радость никто, видимо, разделять не собирался. Да и ее ликование по поводу налаженного водоснабжения быстро улетучилось, как только она вошла в квартиру. Хотя открывшуюся ей картину квартирой назвать было сложно — скорее, озером, над которым поднимается предрассветная дымка. Шум и ругань соседей окончательно опустили Ленку на землю, и она в полной мере оценила масштабы катастрофы. «Вселенская», — определила ее подруга. И это не было преувеличением. После того как она выслушала от соседей все, что они думают о ней и ее образе жизни, как ей пригрозили судом и полицией, обессилевшая учительница французского языка согласилась на все условия, главным из которых было следующее — она полностью возместит им убытки, понесенные в результате ее безобразного поведения. Вот так из скромной учительницы, замученной нерадивыми учениками (кому сейчас нужен этот французский язык?), вечной нехваткой денег и времени, она в один миг превратилась в аморальную особу, буквально взорвавшую мирную жизнь целого подъезда. А все из-за того, что, имея тонкие проблемные волосы, Ленка вынуждена была каждый день мыть голову, чтобы до вечера сохранить на ней хоть какое-то подобие прически. Вот почему каждое утро, взывая мысленно к сантехническому богу, она с трепетом открывала кран в надежде увидеть хотя бы тоненькую струйку горячей воды, которая освободила бы ее от мытья головы в большом зеленом тазу. Мытьем эту процедуру назвать было сложно, потому что, согнувшись в три погибели, одной рукой приходилось лить воду на голову, зачерпывая ее из таза большой, под стать тазу, кружкой, а другой — пытаться собрать волосы под струей, чтобы смыть шампунь. Ни о каких кондиционерах, масках и прочих косметологических изысках думать не приходилось. Ежедневные гигиенические, а вернее, гимнастические па забирали массу времени, не доставляя никакого удовольствия, и затягивать их не хотелось. В это злосчастное утро все начиналось как обычно. Ленка встала, произнесла заклинание, открыла кран, он не издал ни звука — сантехнический бог по-прежнему хранил упорное молчание. Но чайник на плите издал истошный вопль, и подруга бросилась на кухню, чтобы его утихомирить. А дальше все пошло своим чередом: чайник, тазик, кружка, следующие за всем этим раздражение и обида на свою никчемную жизнь.
