— Мадемуазель, он просил вам передать это, — сказал мальчишка и протянул ей конверт.
— Кто он и что в конверте? — спросила Ирина.
— Он, — мальчишка кивнул на афишу, сунул ей в руку конверт и убежал.
Ирина открыла конверт, в нем было два билета на завтрашнюю корриду.
Всю ночь Ирина думала, что ей делать с этими билетами: она не выносила плохого обращения с животными, поэтому коррида была для нее неприемлемым зрелищем. Но она настолько была заинтригована поступком незнакомца, что к утру любопытство все же взяло верх над моральными принципами, и она рассказала обо всем Арлетт. Ее подруга хоть и любила животных, но к корриде относилась благосклонно, ведь большую часть своей жизни она провела в Ниме, где существовал культ тавромахии. В то, что билеты на представление были от Спартака, она, конечно, не поверила. Спартак был кумиром, который, по ее мнению, обитал если уж не на самом Олимпе, то где-то у его подножия. И удел простых смертных, к которым она, безусловно, причисляла и Ирину, — с восторгом смотреть на него со ступеней амфитеатра. Но от кого бы ни были эти билеты, отказываться от них было глупо.
Амфитеатр был забит до отказа. Места, предназначенные для Ирины и Арлетт, находились в ложе для почетных гостей, в которой, кроме них, никого не было. Этот факт произвел впечатление на Арлетт, но не на Ирину, которая была до такой степени взволнована происходящим, что даже не обратила внимания на отсутствие соседей в ложе.
Коррида началась с традиционного шествия ее участников, после которого председатель корриды дал сигнал к началу первой терции — терции пик. Впрочем, ни первую, ни вторую терцию (бандерилий) Ирина толком не видела. Ей было безумно жалко животное, которое, несмотря на свою красоту и силу, должно было умереть. Ирина закрывала глаза, чтобы не смотреть на арену, где бык, из холки которого уже текла кровь, исполнял вместе с матадором свой последний танец, танец смерти.
Однако в начале третьей терции — терции смерти — произошло неожиданное. По традиции каждый свой эпизод матадор посвящает кому-либо из присутствующих. Вот и сейчас Спартак вышел на середину арены — он был прекрасен в своем костюме света[13]. В левой руке он держал мулету[14] и шпагу, а в правой — шляпу. Публика была уверена, что сейчас он подойдет к председателю корриды и посвятит ему смерть быка, как это делают почти все матадоры. Но на этот раз Спартак подошел к ложе почетных гостей, где сидела Ирина, и обратился к ней:
— Я посвящаю этого быка тебе, незнакомка. Мне очень хочется, чтобы этот бык был последним в моей карьере.