Как коварно иной раз подкрадывались волны! С морем трудно заключить перемирие. Волна может захлестнуть вас на последней миле и покатиться дальше. Некоторые волны подкрадывались совсем как тени. Они издавали короткий стон, и внезапно над плотом разверзалась белая пасть. Но бальзовые деревья Эквадора смело неслись по морю, как будто уже давно изучили его на расстоянии, еще в те годы, когда росли в темных, дремучих, безлюдных лесах, порою поглядывая через головы своих соседей в сторону далекого Тихого океана и, быть может, мечтая о часе, когда, стройные и легкие, они искупаются в его водах и понесут на себе величавый белоснежный парус.
«Семь сестричек», почему я вас так назвал?
Знаете ли вы, что в небесах у вас есть тезка, в неизмеримой вышине, досягаемой для взора смертных, — Плеяды, обычно называемые «Семь дочерей», известные всем морякам? Так назвали их греки в честь семи дочерей Атласа. Эти звезды, должно быть, ждали, пока там, далеко внизу, на Земле, человек, озаренный их дивными лучами, что-нибудь создаст и назовет свое творение их именем.
«Семь сестричек», вы находитесь под защитой своих небесных сестер!
Тысячи плотов плавали по морям и океанам до вас, но вы не уступите самым лучшим из них. Я не раз видел, как вы ускользали от волн, готовых уже вас поглотить. Мы плывем навстречу ураганам, в те широты, где они зарождаются, и отлично знаем, что ждет нас впереди. И, если ураганы обрушатся на вас, вы одержите победу, хотя, вероятно, потеряете паруса, оснастку и каюту. Возможно, выживет и Микки. Быть может, и я уцелею, привязав себя к бревнам, и выйду живым из борьбы.
Перед отплытием я пытался застраховать свою жизнь в Лондонском страховом обществе Ллойд, но там отказались это сделать. Все думали, что я отправлюсь к праотцам. Корреспонденты крупного американского агентства печати сфотографировали меня в момент отплытия. Зачем? Чтобы иметь обо мне материал на случай, если я не вернусь, сказали они моей жене.
«Что ж, снимайте, снимайте, но он все равно вернется!» — ответила им Тедди.
Тут корреспонденты смущенно потупились.
«Они не знали тебя, Бил», — говорила она мне впоследствии.
А я сказал ей, что они не знали моих «Семи сестричек». Тогда я только верил в них, но теперь, день и ночь стоя у штурвала, я хорошо изучил эти бальзовые бревна, все время чувствовал их у себя под ногами; они двигались как живые, словно тюлени, рожденные для плавания в океане.