Первый многозначительно развел руками, как бы подчеркивая всю трагикомичность ситуации, и уж совсем доверительно подмигнул Коробейниковой:
— Как вы думаете, почему я с вами так откровенен?
Надежда Викторовна мучительно улыбнулась, пытаясь угадать державную мысль и при этом не обидеть ее обладателя. Больше всего на свете она боялась неожиданной и чрезмерной откровенности начальства.
— У меня есть все основания полагать, — первый секретарь теперь уже в упор смотрел на незваную гостью, — я просто уверен, что мы с вами очень скоро встретимся при совсем других обстоятельствах. Поэтому мне бы очень хотелось быть вам сегодня хоть чем-то полезным. Но как раз сегодня это… хм… совершенно невозможно. Более того, моя помощь может вас завтра дискредитировать. Да-да! Не спорьте! Такое подлое время! Партии приказано как бы аннигилироваться. Вы меня понимаете? Кем приказано? Об этом вам лучше не знать. Да и мне тоже. Такие приказы не подписываются. Но мы еще вернемся! Можете не сомневаться! Такая игра! Так сказать, жизнь после смерти! И вот тогда, кто знает, может быть вы будете полезны нам, а мы вам. А пока, так сказать, верхи — не могут, низы — не хотят! Или наоборот! Неважно! Революция-с, так сказать, повторение пройденного. Короче, полная прострация здравого смысла! Обком требует послать агитаторов на заводы подымать трудящихся на защиту советской власти. Райком закрыт: все ушли… Помните? В общем-то, неглупо, но кого прикажете посылать? Они думают у меня под рукой профессиональные революционеры, бывшие политкаторжане, Камо, Дыбенко, на худой конец, ренегат Троцкий! А у меня в райкоме инструктора — сплошь девчонки, бывшие пионерки-комсомолки, но совсем не герои. Я их посылаю туда, а их — прямиком оттуда!
Надежда Викторовна задумчиво положила руку на трубку телефона и загадочно улыбнулась. А как однако он был прав этот последний комиссар первого ранга районного маштаба! Как тонко чувствовал обстановку! В отличии от своего областного начальства, которое всего через месяц вон из того монолитного здания, что напротив, слало в мятежную Москву факс за факсом: народ Урала единодушно поддерживает ГКЧП, в городе сохраняется социалистический порядок и законность, правда… на площади Павших революционеров с утра митингует крошечная группа каких-то хулиганов, но население обходит их стороной.
А в это самое время центральная площадь под окнами обкома партии в десять тысяч голосов орала: «Долой ГКЧП!» и «Ельцин, Ельцин, Ельцин!», а Чебаркульская танковая дивизия отказалась выполнять приказ центра о наведении социалистического порядка и законности. Но первый секретарь обкома партии не хотел верить своим глазам и расстраивать Москву непроверенными слухами…