Претендент на пост советника генерального директора «Надежды — прим» имел на редкость русскую внешность. Наверное, именно такими были лица русских людей до татаро-монгольского нашествия. Волосы цвета свеже-засушеной соломы, исключительно прямой нос, излишне доверчивые, безмятежные голубые глаза, волевая, гранитная челюсть. Среднего роста, крупноголовый, с квадратным торсом он походил одновременно на каждого из трех репинских богатырей, и ни на кого конкретно. Более точному сходству мешало отсутствие бороды, усов, ну и, конечно, соответствующей родословной.
Он первый в городе стал являться на презентации в черном смокинге. Любил дзю-до, охоту, девочек и пошлые анекдоты. Писал по способностям, но деньги хотел получать, как все, по потребностям. Очевидно, родная газета считала это блажью, потому что платила все меньше и меньше, а в последнее время и, вообще, перевела на полный хозрасчет, искренне полагая, что для собкора в эпоху дикого капитализма вполне достаточно и ее солидной марки.
Если бы это было не так, Надежда Викторовна, скорее всего, никогда не услышала бы от своих скороспелых друзей его истинно русской фамилии и, уж точно, не корпела бы над его гороскопом до позднего вечера.
Вообще-то, с некоторых пор она не очень-то нуждалась в советах посторонних людей и охотно советовалась только с собой.
Но иметь в советниках собкора крупнейшей столичной газеты все равно, что русскому человеку на Молдаванке в Одессе, иметь попугая, говорящего на идиш, Это ж — большими буквами во весь экран, да просто — золотая рыбка на посылках!
Собкор опоздал на полчаса и был для такого утра чересчур возбужден и весел. Надежда Викторовна не без основания решила, что это по случаю бессонной ночи и взятии Белого дома. Но собкор тут же внес ясность.
— Хэлло! — по-хозяйски поприветствовал он Коробейникову, как шеф молодую секретаршу, сел в кресло напротив и без спросу потянулся к апельсинам в граненой хрустальной вазе. — Представляете, вчера был в гостях. Такие девочки — первополосный материал! Предлагали заночевать, вокзал все же — горячая точка! Но мне же утром к вам. Неудобно как-то являться… небритым. А у них три бритвы, и все — для ног! Вы, кстати, какими пользуетесь? А то могу порекомендовать! Вообще-то, надо было остаться: один раз откажешься, в другой — не предложат. Но черт дернул отказаться! И черт его знает, почему! Наверное, из ревности! Я и ушел, на ночь глядя. Иду. Темнотища кругом, фонари там, как светофоры — только на перекрестках!