– И что с того? Над нами не каплет.
– Это пока. Ходят смутные слухи о человеческих королевствах в рукаве Персея. Они там всех режут под корень и в жертву своим богам приносят. Хорошо, что особо мощного оружия им не дали, хоть на это ума хватило. Дикари захватывают ученых, те им корабли сотнями штампуют. Прикинь, что будет, когда орда до наших границ доберется?
– Отобьемся, не в первый раз. Ты лучше про премию расскажи.
– Решили проверить, как дела в Андромеде обстоят. Закрепились там наши или нет? Это какую же поддержку можно даром получить! Но технологию прыжка потеряли во время Великой войны. Восстанавливают понемногу. Пуляют смертниками почем зря. Предполагают, что искины во время прокола из строя выходят, без пилота никак не обойтись. Один же сумел вернуться. Ведут набор, оплата по высшей категории.
– Почему нормальных военных не пошлют?
– Да кто же им даст? Ладно бы военная операция, без которой все пойдет насмарку, хочешь – не хочешь, солдатиков необходимо на смерть посылать. А тут они зря погибнут. Возможно, положительного результата никто и не увидит. За такое на счет «раз» с мнемокодером познакомишься. Если добровольцы и были, то ни один назад не прилетел, как и корабли-автоматы.
– Чего ты при нем разболтался?
– Он ведь тоже молчать будет и на все согласится. Правда? – Медик поглядел на меня.
– Да, – прошептал я. – Буду молчать.
– Вот видишь! Наша бригада с премией, а парень надежду получит. Мы же с тобой гуманисты! – Медик довольно мерзко хихикнул, вслед за тем обратился ко мне, указав направление рукой: – Ступай вон к той группе, через два часа отправка.
Вот так я и стал расходным материалом, стоял и ждал своей очереди. Торчал на этой станции уже месяц. Обращались с нами неплохо – да и чего нас, пустоголовых, бояться? Кроме меня, конечно: была бы возможность – я зубами себе свободу выгрыз бы, но удачного случая как-то все не подворачивалось. Воспоминания в голове частично восстановились и пришли в относительный порядок. Странно было припоминать, например, какой-нибудь разговор в подробностях, но вместо лиц собеседников видеть только смутные пятна и напрасно терзать память в безуспешной попытке отыскать их имена. Вот такие пироги с котятами. Пробелы буквально поселились в моей голове. Но и тому, что было, я радовался как ребенок. С каждым прошедшим днем чувствовал себя все лучше и лучше, надеялся на скорую отправку хоть к черту на кулички, боялся проколоться на ровном месте.
Охраны было немного, впрочем, как и нас, они категорически не хотели запоминать наши номера: длинно и неудобно произносить. Всем дали клички. Меня называли Шустрым, потому что при объявлении очередного прыжка буквально на коленях ползал, умоляя послать меня послужить человечеству. Остальные поступали так же, но я всех опережал. Что есть, то есть.