— Спасибо, Павел Иванович, — сказала Таня. — Какие хорошие часы.
Павел Иванович радостно видел, что она не притворяется и подарок действительно приятен ей. То ли будет, душенька, когда ты вещицу эту осознаешь до конца.
— Они все из дерева, — сказала Евдокия Андреевна, выплывая из-за Таниной спины и бочком присоседиваясь к часам.
— Совсем из дерева? — спросила Таня.
— Да, — ответила Евдокия Андреевна. — Ну, ни одной то есть детали железной.
— Вот так так, ну и ну, ну и штука, — загудели гости. — Они идти-то будут?
Это шутка такая!
Сын Вовчик внимательно осмотрел часы, чуть наклонившись, взглянул на заднюю стенку и затем вопросительно уставился на отца. Удивление его понятно: стенка была гладкая и голая.
— А как же управлять ими? — тихо спросил он отца.
— А ими не надо управлять, — ответил Павел Иванович. — Я уже дал им верный ход.
— А заводить их как?
— А никак. Заводить их не надо. Я же говорю, что дал им ход.
— И это надолго? — вроде бы даже испуганно спросил сын.
— А хоть бы и навсегда.
— Но это невозможно.
— Выходит, возможно.
— Значит, вышло?
— Как видишь.
— А как же это проверить?
— Ну, это вовсе просто. Проживи, скажем, сотенку лет — штука ведь простая.
— Да мне и года достаточно.
— Ну, тут и сомнений быть не может. Не остановятся.
— И давно идут часы?
— Десять дней, как я дал им ход.
— И идут?
— Сам видишь.
— Вот так штука. Ну и ну. Постой, а что же время на них не действует?
— Вовчик! — взмолился Павел Иванович. — Как же время может на них действовать, ведь они время-то и есть.
Сын хотел что-то еще сказать, может, поспорить, но к часам подошла Танюша.
— Павел Иванович, а это что? — показала она на квадрат в правом углу.
— А это твоя жизнь с момента свадьбы. Видишь, десять минут показывают. А потом часы покажут месяцы, ну и годы. Это само собой.
— А это что? — показала она в левый угол.
— А это… это, — начал Павел Иванович и осекся. Объяснять он не хотел, зная, что ему все равно не поверят, в дурачках же ходить особого желания не испытывал. — Это ты сама ухватишь, когда время подойдет. Сама сообразишь.
Не объяснял он как раз потому, что здесь и была вся хитрость вещи, закавыка главная, это в голову людям прийти не могло, и они, знал Павел Иванович, станут насмехаться над ним. Он и сам не мог объяснить, как додумался до этого, более того, как у него получилось все, и сейчас лишь твердо уверен был, что — получилось.
Штука была в том, что левый квадрат показывал только время, когда человек живет жизнью полной, ну, скажем, хлебает жизнь полной ложкой, не так себе вхолостую прохаживается, ворон считает или с соседями базарит, но вот именно сказать, живет. Как связывается жизнь человека, на которого установлены часы, с самими часами, Павел Иванович объяснить не мог, но знал, что связь эта есть, и, более того, уверен был, что связь эту ухватил.