– Мы с тобой все начнем сначала, Эстер, – сказала она мне с нежной, страдальческой улыбкой. – Считай, что все это было кошмарным сном.
Кошмарным сном… Для человека под стеклянным колпаком, опустошенного и застывшего, словно мертворожденный ребенок, сам мир является кошмарным сном.
Кошмарным сном… Я помнила все. Помнила трупы в морге, Дорин, рассказ о смоковнице, бриллиант Марко, моряка в парке Коммон, косоглазую медсестру в клинике доктора Гордона, разбитые термометры, темнокожего с его двумя видами фасоли, восемь килограммов, которые набрала на инсулине, и скалу, выступавшую между морем и небом, словно серый череп.
Возможно, забвение, словно снег, скроет и притупит эти воспоминания. Но они стали частью меня. Они сделались моим пейзажем.
– К вам мужчина! – В дверь просунулась голова улыбающейся сестры в белоснежной шапочке, и на какое-то короткое мгновение мне показалось, что я действительно вернулась в колледж, вот только обиталище мое стало лучше, и вся эта изящная белая мебель и заснеженные деревья и холмы за окном заменили обшарпанные стулья и письменный стол в моей прежней комнате с видом на голый унылый дворик.
«К тебе тут какой-то мужчина», – сказала тогда по внутреннему телефону дежурившая на входе в общежитие девушка.
Чем уж мы, обитательницы «Бельсайза», так отличались от девушек, игравших в бридж, сплетничавших и учившихся в колледже, в который я вернусь? Они, наверное, тоже сидели под своего рода стеклянными колпаками.
– Войдите! – громко сказала я, и в палату шагнул Бадди Уиллард с кепкой цвета хаки в руке.
– Ну, Бадди, – произнесла я.
– Ну, Эстер.
Мы стояли, глядя друг на друга. Я ждала, что проскочит какая-то искорка, пусть самая маленькая. Ничего. Ничего, только бесконечная, добродушная скука. Фигура Бадди в куртке цвета хаки казалась такой же маленькой и не имеющей ко мне отношения, как коричневые столбы, на фоне которых он стоял в самом низу лыжного спуска год назад.
– Как ты сюда добрался? – наконец спросила я.
– На маминой машине.
– По такому-то снегу?
– Ну, – улыбнулся Бадди, – я застрял в сугробе. Подняться на холм оказалось мне не под силу. Здесь можно где-нибудь одолжить лопату?
– Можно раздобыть лопату у уборщиков.
– Это хорошо. – Бадди повернулся и шагнул к двери.
– Подожди, я тебе помогу.
Тут Бадди взглянул на меня, и я заметила, как у него в глазах мелькнула какая-то отстраненность – та же смесь любопытства и настороженности, которую я видела в глазах приходивших ко мне – дамы из «Христианской науки», моего школьного учителя английского и настоятеля унитаристской церкви.