— Мне очень жаль твою маму — я тоже ее любила, — но боюсь, что закрываться от меня — это не выход. Это наша общая беда, независимо от того, нравится тебе это или нет.
— Я закончила те книги, — сказала она, кивнув на груду книг в бумажном переплете, которые Марк принес ей в прошлый раз.
— Какая тебе понравилась больше всего?
— Лэрри Макмертри — она навеяла мне воспоминания о Вайоминге. — Лицо Фейс внезапно стало тоскливым.
У Марка сжалось сердце. Они мечтали о том, чтобы когда-нибудь купить там дом. Первые двенадцать лет жизни Фейс, пока ее семья не переехала в Орегон, провела в Джексон-Хоул. Их с Марком медовый месяц прошел в бревенчатом домике на озере Дженни, тогда-то и его тоже пленил Вайоминг.
— Мы вернемся туда в скором времени, — стараясь казаться беспечным, сказал Марк.
— Нет, не вернемся. — Грустная уверенность, с которой говорила Фейс, холодным лезвием прошла сквозь его сердце.
— Ты не можешь этого знать.
Она покачала головой.
— Нет смысла обманывать друг друга, Марк.
Он положил руку ей на плечо и посмотрел в глаза.
— Я знаю, что сейчас это кажется нереальным, но совсем скоро ты вернешься домой. Ты должна в это верить. — Он надеялся, что для Фейс его слова звучали более убедительно, чем для него.
Ее рот искривился.
— В какой-то степени это пугает меня даже больше, чем перспектива провести остаток жизни здесь.
В памяти Марка всплыли воспоминания о их медовом месяце: они совершали длительную прогулку пешком и натолкнулись на мертвого кролика, попавшего в ловушку из колючей проволоки; он изорвал себя в клочья, пытаясь вырваться. Фейс чем-то напоминала того кролика.
— Ты не одинока, — напомнил Марк, — у тебя есть я.
— Не говори ерунды, Марк. — Она продолжала смотреть на него своими грустными, все понимающими глазами, заставляя его сомневаться в том, кто из них действительно сумасшедший. Ураган бился в окно, будто кто-то пытался ворваться внутрь — или вырваться наружу, — дождь лил как из ведра на непробиваемое стекло, бросая на лицо Фейс тонкую неровную тень.
— Кто она? — мягко спросила Фейс.
Эти слова прошли сквозь Марка подобно молнии, вспыхнувшей как раз в этот момент, оставшись каким-то жужжанием в его голове. Он хотел было все отрицать. Но Фейс так яростно боролась за каждый кусочек реальности, что заставить ее думать, будто она все выдумала, было бы очень жестоко. После долгой паузы он ответил:
— Никто, кого бы ты знала.
Фейс судорожно вздохнула, ее заплаканные глаза, казалось, стали больше и более блестящими.
— Ты ее любишь?
Вместо ответа Марк промолчал.
Фейс сидела, уставившись на него, и целая гамма чувств промелькнула у нее на лице.