— Штеффи, мне кажется, тебе соглашаться надо, — прошептала Регина еле слышно. — Это намного лучше, чем ткацкая фабрика, и платят больше.
— Просто странно это все, — так же тихо ответила я ей. — Мы с ней никогда дружны не были, как ушла — в приюте больше не появлялась. А здесь внезапно вспомнила и облагодетельствовать желает…
— Ну уж облагодетельствовать, — фыркнула Регина, но тут же зажала рукой рот и огляделась, не обратил ли кто внимания на наш разговор. Но все спали или делали вид, что спят. — Она тебе свою съемную квартиру спихнуть собирается, если хозяйка решит тебя взять.
Она — это Сабина Аккерман, которая два года назад покинула приют, но сумела найти себе место в лавке, торгующей элитной косметикой. Жалованье, положенное хозяйкой, да еще процент от продаж позволили ей существовать много лучше, чем всем, кто после приюта пошел на фабрику. Красивая, уверенная в себе, хорошо одетая инорита — такой предстала она передо мной, когда внезапно выразила желание повидаться. Яркое платье, подчеркивающее все достоинства фигуры. Изящные туфельки на каблуке. Да, теперь в ней никто не узнал бы скромную воспитанницу приюта!
— Штефани, тебя же скоро выпнут отсюда? — сказала она, пристально меня разглядывая, как будто уже забыла, как я выгляжу, и желала убедиться в моей подлинности. — Моя хозяйка как раз ищет вторую продавщицу. Нужна девушка с Даром, твоего хватит.
Чуть позже выяснилось, что требования этим не ограничиваются. Сабина озвучила их целый список, где главные были — приятная внешность без видимых изъянов и умение держать язык за зубами. Это касалось как хозяйских дел, так и тайн клиенток. То, что я не болтлива, бывшая приютская девочка помнила очень хорошо — ни одна чужая тайна от меня дальше не уходила. Было у Сабины и условие — я снимаю квартиру, за которую она проплатила за год вперед, но которая ей сейчас не нужна, а хозяйка деньги возвращать отказывалась.
— Не квартирка — конфетка, — говорила она. — Комната, правда, маленькая, но одной тебе к чему больше? И кухня, и душ — все свое, не общее…
Это, конечно, не фабричный барак. Знает же, чем зацепить можно. Но все это было слишком хорошо, чтобы я могла поверить в искренность Сабины. Как-то не припоминались за ней доброта, бескорыстие и желание безвозмездно помочь ближнему.
— Что ж ты в этой конфетке жить сама не хочешь? — заинтересовалась я. — Если она такая прекрасная.
— У мужа своя, — небрежно бросила она, проинформировав меня заодно об изменившемся статусе. — Две, как понимаешь, нам не нужны. Так как?
Я неопределенно пожала плечами. Все это было настолько неправдоподобно заманчиво, что поневоле закрадывался вопрос: а как я буду за это расплачиваться? И чем? В доброту душевную Сабины я не верила — она всегда ставила собственную выгоду превыше всего. Вот если бы она запросила с меня еще и процент от жалованья, тогда бы все сомнения отпали. С другой стороны, может, ее настолько беспокоит оплаченная квартира, что вариант с деньгами за помощь в трудоустройстве просто не пришел в голову?