Она влетела в приютскую комнату для встреч с таким счастливым видом, что сразу было понятно — скучала подруга по мне не меньше, чем я по ней, а скорее всего, даже больше. У меня не занятого чем-то времени было не так много, чтобы предаваться различного рода сожалениям. Она звонко чмокнула меня в щеку, выхватила протянутый пакет, на котором успели проявиться масляные пятна, заглянула туда, вытащила румяный пирожок, впилась в него мелкими белыми зубами и со счастливым вздохом потребовала:
— Ну, рассказывай.
К рассказу я приступила сразу. Беспокойство, поселившееся после приезда компаньона нанимательницы, все росло и росло, а поделиться им было не с кем. И я вывалила на нее все, что за эти дни случилось. Точнее, почти все — некоторые подробности были совершенно лишними. Регина охала и даже временами забывала жевать пирожок, так и застывала с приоткрытым ртом. Я была уверена, что слушает она меня внимательно, поэтому первые слова моей подруги меня несказанно удивили.
— Ну надо же, целых три ухажера! — радостно сказала она. — И это только начало. Мне всегда казалось, что за тобой толпы будут бегать, стоит тебе только из приюта выйти. Сколько тебе записочек через забор перебросали, и не счесть!
— Регина, ты вообще слушала, о чем я тебе говорила? — невольно разозлилась я. — Меня запросто убить могут, а ты о каких-то мифических ухажерах говоришь. Да если уж на то пошло, один пытался сэкономить на борделе, второй — найти подход к магазину, а третий просто искал свою жену, которая Сабина.
— Это он первый раз искал, — ответила она, — тогда же выяснил, что вы не подруги и она там не бывает теперь, так ведь?. Могу спорить, теперь он интересуется тобой. Если бы он не был чужим мужем, я бы тебе советовала на него поставить — маги на дороге не валяются. Но и без него у тебя остаются еще два. Что касается твоих подозрений… сама подумай, если бы от кремов иноры Эберхардт покупательницы мерли как мухи, ее магазинчик давно бы прикрыли, а сама она отбывала срок на каторге. Скорее всего, у нее в рецептах есть какие-то запрещенные травки или орочьи зелья, но за это никто никого убивать не будет.
— Неужели?
— Я так думаю, — добавила она уже с некоторым сомнением в голосе.
Все это казалось ей не слишком серьезным, навевая мысли о какой-нибудь занимательной истории из тех тонких книжечек, что держались в приюте в большой тайне от монахинь и неоднократно перечитывались с замиранием сердца. Принять, что такое может случиться на самом деле, да еще со знакомым тебе человеком, было не так-то просто. Ей казалось, что все это несерьезно и ничем мне не грозит.