Другой автор в качестве фронтового корреспондента прошёл три с половиной года горячих точек Советского Союза. Поэтому на либералов (и симметрично – на сталинистов) глядит менее романтично.
Но мы едины в своём понимании: пути, пройденному страной в 1920–1930-е годы, не было альтернативы. Любой иной вариант не выдержал бы испытания Великой Отечественной войной. Хулителям же Сталина – особенно на Западе – стоило бы понять: весьма вероятная альтернатива сталинскому СССР – освоение огромных просторов Евразии террористическими квазигосударствами вроде нынешнего ИГИЛ или единым врагом рода человечества вроде нацистской Германии. В этом случае у большинства нынешних антисталинистов – а то и у пары поколений их предков – не было бы шансов даже родиться.
Собственно, каждый раз, ужасаясь каким-то далёким от вегетарианства эпизодам отечественной истории, стоило бы сравнить его с состоянием стран, в тот момент как-то взаимодействовавших с нами. Во всех таких сравнениях, проделанных доселе, неизменно выясняется: русская цивилизация в минуты своей глубочайшей слабости опускается почти до уровня, признанного внутри европейской цивилизации труднодосягаемой вершиной духа.
Хочется верить: мы не слишком самонадеянны, когда полагаем, что объём и качество образования, знакомство со множеством первоисточников и результатов их квалифицированного анализа, богатый опыт извлечения из открытых источников неочевидных (и порою сознательно скрываемых) сведений позволяет нам поделиться с читателями нашим зерном истины.
Вот, скажем, тема множества жестоких споров: ошибки Сталина. В большом теннисе принято делить ошибки на вынужденные и невынужденные. Так, в истории взаимоотношений Сталина с Троцким вырисовывается вопрос: почему Сталин в 1929-м году вместо того, чтобы запереть Троцкого на Лубянке, преспокойно выпроводил его за рубеж? Кстати, Бухарин, будучи за рубежом, попытался навестить Троцкого в Норвегии (в Мексику тот переехал позже). Очевидно, Сталин экстраполировал на оппонента свои моральные качества и полагал, что тот – как бывший пламенный революционер и главный красный командир – притихнет хотя бы из патриотических побуждений. Когда же стало ясно, что в преддверии Большой войны тот разжигает антисоветские настроения, чреватые расколом будущих коалиций (так случилось в рядах испанских республиканцев – в результате победили мятежники), пришлось признать высылку Троцкого невынужденной ошибкой. И последовала ошибка вынужденная: на голову Троцкого обрушился ледоруб Меркадера. Это изрядно подорвало репутацию СССР в глазах многих – и левых, и любителей порядка. Но это было уже меньшее зло, нежели возможная междоусобица в ходе войны.