На следующий день он пришел немного раньше и по окончании службы попросил об аудиенции. Его вежливо проводили в комнату, где он какое-то время ждал. Наконец, появился священнослужитель. Это был почтенный мужчина, не очень пожилой, энергичный, с живыми, пронзительными глазами.
– Вы хотели внести некоторую сумму на счет нашего Собора? – спокойно спросил он.
– Прошу простить за беспокойство, но я хотел сделать это лично.
– Церковь приветствует такие поступки. Слушаю вас?
Он протянул чек, и тот оказался перед глазами священника. Это была не купюра в пятьсот евро. Там была прописана сумма в сто миллионов, которую священник с удивительным спокойствием прочитал на банковской бумажке. Мгновение подержал ее в руках и положил перед собой.
– Как экзаменационный билет, – подумал он.
А священник продолжал:
– Поскольку вы просили о встрече, видимо, вы хотите что-то сказать или о чем-то меня просить?
– Не хочу просить вас истратить эти деньги на благое дело, потому что в этом абсолютно уверен, просто пришел с этим чеком и прошу его принять.
Священник задумался.
– Это значительная сумма. Что заставляет вас пойти на такой шаг? Для вашего капитала такое пожертвование безболезненно? Вы уверены?
– Сказать по правде, это почти все, что у меня осталось, – ответил он.
– Почти, – повторил священник. Неожиданно улыбнулся, немного помолчал и уже с интересом на него посмотрел.
– Вы не хотите исповедаться?
– Я ничего не хочу. Прошу лишь принять эти деньги.
– Есть в вашей жизни поступок, который заставляет пойти на этот шаг?
– Пожалуй, – неохотно ответил он.
– Но, вы не хотите об этом говорить…. – задумался тот. – Вы хотели бы получить индульгенцию?
Он не знал, что ответить.
– Поясню, – продолжал священник. – Когда-то давно, несколько столетий назад, обеспеченные люди приходили сюда, и церковь за деньги выдавала небольшие свитки, перевязанные тесемкой – индульгенции, в которых были прописаны их грехи и отпущения. А назавтра, откупившись, они с чистой совестью продолжали делать то же, что и вчера. Хочу внести ясность и не хочу обманывать. Только искреннее раскаяние может облегчить душу. Вы не хотите говорить, да и не в этом дело. Иной раз должно понадобиться достаточно времени, потрачено много сил, чтобы искупить содеянное. Поэтому вот уже два столетия, мы не выдаем эти «прощательные» свитки. Мы не можем за человека решить проблему с его же совестью. Можем лишь приблизить его к Богу и наставить на этот путь. Но, главное человек должен сделать сам. И только истинное раскаяние, данное трудом, молитвой и поступками может ему помочь… Вы уверены, что после того, что я вам сказал, хотите принести для церкви этот дар? – и придвинул к нему чек.