Вероника дотронулась до ее руки и виновато сказала:
– Прости, я не хотела тебя обидеть.
– Ерунда, – бодро ответила Галя, – было бы из-за чего обижаться. Ты поела? Давай уберемся по быстрому, а то Марат сейчас орать начнет, что не готовы.
Но Марат был далек от того, чтобы орать на них; вернее, он готов был орать, но не на них, и не по этому поводу. Когда Шилов вышел из калитки, он увидел ссутулившуюся фигуру Марата, который стоял возле открытого капота и с ненавистью смотрел на мотор.
– Не заводится, – с испугом спросил Шилов, трогая приятеля за рукав.
Марат молча покачал головой. Шилов обошел автомобиль с противоположной стороны заглянул в моторный отсек.
– Может с буксира заведется, – деловито предложил он.
– А на буксир, кто нас возьмет? – спросил Марат.
– Об этом я не подумал, – сознался Шилов.
Марат витиевато выругался, залез в машину и повернул ключ зажигания. Стартер слабо затрещал, силясь привести в движение чугунный маховик мотора, но безрезультатно.
Марат ударил кулаком по «торпеде» и задумался; потом высунул голову и произнес, поеживаясь, – аккумулятор умер.
– Холодно, блин – сказал Шилов, и вдруг в ужасе воскликнул, показывая на бачок опрыскивателя, – смотри, водка замерзла, блин.
Марат вылез из-за руля, оттеснил Шилова. Водка, залитая накануне в бачок омывателя лобового стекла представляла собой ледяную жижу.
– Это сколько же сейчас градусов ниже нуля? – спросил Марат, – сорок?
– Это вряд ли, водка наверняка левая, дешевая, в ней тридцати градусов то не будет. Вообще-то у меня дома спиртометр есть.
– Может сбегаешь? – предложил Марат.
– Ха, – мрачно сказал Шилов.
Марат захлопнул капот и пошел к дому. Шилов проводил его взглядом, затем оглядел окрестности и негромко произнес: «Погоды-то, какие дивные стоят».
Солнце, подернутое легкой белизной, заливало холодным светом; безмолвные деревенские дома, покрытые толстенными, округлыми шапками снега, землю, надежно укрытую снегом, деревья плотно укутанные снегом.
Стояла тишина, изредка нарушаемая треском веток, одолеваемых морозом.
– Красота-то, какая, – произнес Шилов, – хоть ложись, да помирай здесь. Холодно и тихо, – прямо как в морге. Просто ледниковый период какой-то.
Грусть, охватившая его после этих слов, потребовала движения, и Шилов сделал несколько шагов в сторону замерзшего пруда, проваливаясь в снег, и чем больше он отдалялся от дома, тем глубже проваливался. Когда погрузился по пояс, остановился в нерешительности; Задрал голову и увидел ворону, беззвучно летевшую куда-то по своим вороньим делам.
– Ну, надо же, – возмутился Шилов, – ни слова в простоте, только про морг сказал, тут же ворона прилетела, падаль клевать. Пошутить нельзя. Пошла прочь сволочь, – закричал он.