Несмотря на его неукоснительно вежливый тон и предельно четкие объяснения, я не мог отделаться от мысли, что он надо мной исподтишка надсмехается, да что там надсмехается – почти издевается! Но снимать шапочку с вшитой в подкладку серебряной сеточкой ради такой мелочи вовсе даже не подумал, каждый человек имеет право на личные мысли, мнения и суждения.
Да и не стоят его высокомерные мыслишки и потаенные желания моего внимания. Спаси святая пентаграмма! Послушаешь пять минут, а голова болеть будет час. Да если бы просто болела, можно потерпеть. Но ведь все это на собственном родном организме отразится, чесаться станет в неожиданном месте или колоть. А то еще ужаснее – начнет мучить раскаяние по поводу выпитого украдкой штофа наливки, что ключница для пунша приготовила.
Потому-то я церемонно поклонился, стараясь донести до посланника кислым видом, что меня совершенно не обрадовало такое предложение, и строго крикнул:
– Ганимед! Покажи господину офицеру гостиную. И немедленно собери багаж, мы уезжаем.
– Благодарю вас, – с той же неуловимой насмешливостью еле заметно склонил голову посланник и направился за послушно вынырнувшим из чулана Гаником, на которого слово «уезжаем» оказало просто волшебное действие.
Могу биться об заклад, если бы оно прозвучало в единственном числе, Ганика мы не увидели бы еще полчаса самое малое.
М-да… Могу, но не буду, недостойно это представителя славного рода магов, – едко думал я про себя, составляя в саквояж свои главные ценности: хрустальный шар, фиалы и колбы с ингредиентами и зельями, зарядную пирамиду и шкатулки с камнями и рунами. Лекала для начертания малой пентаграммы я сложил в особый футляр, жаровенку, котелок и подсвечник в мешок и бдительно оглядел так недолго прослужившее мне помещение. Проклятые духи! Чуть не забыл магическое зеркальце, подарок матушки. Пришлось запихнуть вместе с лекалами, благо оно простенькое, тоненькое и много места не заняло.
Ну вот, пожалуй, и все. Как странно, я прожил тут почти год и вроде не бездельничал, а вещей не прибавилось. Даже, пожалуй, меньше стало, если припомнить статуэтку, разбитую мною об очаг в гневе на Ганика. Нет, ни в коем случае не магическую, но она была мне дорога как память о первом гонораре. У гончара не было мелких монет, чтобы заплатить за излечение ожога, вот и дал мне статуэтку. С небольшим изъяном, из-за которого ее невозможно было продать.
Дорога во дворец заняла больше получаса, невзирая на то, что лошади в возок были запряжены отменные, да и народ перед королевским выездом расступался значительно проворнее, чем перед обычными повозками и санями. Знали, что королева крута характером и считать сломанные ноги нерасторопных горожан не станет.