Иногда мы думаем, будто нам страстно хочется вернуться в какое-нибудь далекое место, тогда как на самом деле мы тоскуем лишь по тому времени, которое мы там прожили. — мы были тогда моложе и свежее. Таким образом, нас обманывает здесь время под маскою пространства. Мы удостоверимся в этом обмане, если туда поедем.
Для достижения глубокой старости, при безупречной телесной организации в качестве необходимого условия, существуют два пути, которые можно пояснить на горении двух ламп:, одна горит долго, потому что при небольшом] количестве масла имеет очень тонкий фитиль, другая — потому, что при толстом фитиле содержит также и много масла; масло, это — жизненная сила, фитиль — ее потребление, во всех его видах и способах.
По отношению к жизненной силе мы, до 36-летнего возраста, подобны людям, живущим на свои проценты: что израсходовано сегодня, вновь пополняется завтра. Но с; этого возраста мы уподобляемся рантье, который начинает: трогать свой капитал. Сначала все проходит совершенно незаметно: большая часть траты все еще восстановляется сама собою, — маленький дефицит не обращает на себя внимания. Но он постепенно возрастает, бросается в глаза, самое его увеличение с каждым днем становится значительнее: наше состояние все уменьшается, каждое сегодня мы беднее, чем были вчера, без надежды, что такое положение дел прекратится. Таким образом, подобно падению тел, разорение наше идет все быстрее и быстрее, — пока, наконец, у нас ничего уже не останется. Поистине — печальная вещь, если оба члена нашего сравнения, жизненная сила и имущество, начнут таять одновременно: поэтому-то вместе с годами растет и любовь к собственности. Зато вначале, до совершеннолетия и еще несколько дальше, мы, что касается жизненной силы, бываем подобны тем, кто из процентов прикладывает еще кое-что к капиталу: на только истраченное само собою восстановляется, во и капитал увеличивается. И это опять-таки случается порою одновременно и с деньгами, благодаря попечениям честного опекуна. О, счастливая молодость! о, печальная старость! Тем не менее надо щадить юношеские силы. Аристотель замечает («Полит[икака]» кн. послед., гл. 5), что среди победителей на Олимпийских играх только двое или трое победили один раз мальчиками, а потом опять мужчинами: благодаря раннему напряжению, какого требуют приготовительные упражнения, силы настолько истощаются, что отказываются служить впоследствии, в зрелые годы. Если это справедливо для мускульной силы, то еще более для силы нервной, проявлением которой служат все интеллектуальные функции: вот почему дети-чудо, плоды тепличной культуры, возбуждавшие в детстве удивление, потом становятся очень дюжинными умами. Быть может, даже раннее, вынужденное напряжение для изучения древних языков тоже повинно в той последующей дряблости и неспособности мыслить, какие можно наблюдать у столь многих ученых голов.