– Значит, если человек внезапно умер от болезни, то вместо того, чтобы выявить причину, я должен воскликнуть: «Ах, это Бог не услышал молитв!», «Так Богу было угодно», «Ах, покойник, вероятно, вовремя не исповедался или не проявлял при жизни должного почтения к церкви, не соблюдал постов, не молился, вот Бог и забрал его к себе!» А если больной выживет, то это означает, что Бог услышал чьи-то молитвы? Так я должен сказать?
– Во всяком случае, не возражать, если хочешь, чтобы голова подольше оставалась на плечах.
– Но ведь это бред!
– Такое нынче время, Можер, и таков мой тебе совет. Церковь – колосс, которого уже не свалить. Он управляет людьми, что и нужно власти. Да ты и сам понимаешь. И видишь всю лживость и продажность этого колосса.
– Что ж, спасибо, Рено. Буду помнить. Но архиепископу все же сверну башку.
– Он уже стар. Говорят, часто болеет. Сам уйдет скоро. Береги лучше себя, Можер, ты всем нам дорог. Я не встречал человека искреннее, добрее. Ты умеешь радоваться жизни, зажигать все вокруг, неси и дальше это знамя… А теперь прощай!
– Прощай, мой славный монах!
И они от души обнялись.
Можера и Изабеллу вышли провожать все, никого не осталось во дворце.
Огибая Сторожевую башню, нормандец в последний раз оглянулся. Рено и Констанция, стоя у изгороди, посылали рукой прощальный привет.
Можера встречали как триумфатора, как Цезаря, вернувшегося в Рим из похода в Британию. И так же, как год назад в Париже, из замка высыпали придворные – все норманны и каждый с титулом. Мужчины в знак приветствия взмахивали мечами, издавая гортанные крики; женщины, раздувая ноздри, не сводили глаз с сына Ричарда. Иные, глядя на Изабеллу и строя гипотезы, задирали носы и надменно оглядывали ее с головы до ног.
Тотчас посыпались вопросы, из которых Можер понял, что тут, оказывается, известно обо всех его похождениях.
– Какого черта! – вскричал он. – Кто вам рассказал?
– Сам герцог, – ответили из толпы придворных. – А ему, наверное, писал король.
– Или его жена писала герцогине Гунноре, твоей матери, – добавили еще.
– А вы, бездельники, уже успели позавидовать!
– Еще бы! Ведь ты у франков приобрел славу Одиссея!
– Скажи лучше Аякса, тот тоже был непобедим.
– Ну, довольно! – поднял руку сын герцога. – Дай вам волю, вы разорвете меня на части.
– Как ты сарацин?
– Почему ты не позвал нас, Можер? Мы тоже обагрили бы мечи кровью мусульман!
– А что за красотка рядом? Ты привел с собой дочь франков? Покажи нам ее, мы поглядим, уступают ли в красоте франкские женщины нормандским.
Можер рассмеялся: