— Ну, двинулись, — сказал Розелло, повесив трубку.
Вдова Рошо в тревоге прижимала руки к сердцу, сгорая от нетерпения услышать рассказ Лаураны. Ее поразило известие о поездке мужа в Рим. Глядя на кузена, она сказала:
— Наверно, это произошло, когда он за две-три недели до гибели объявил, что едет в Палермо. — Но об остальном она и понятия не имела. Да, пожалуй, в последние месяцы муж был чем-то озабочен, он стал неразговорчив и часто жаловался на головные боли.
— Его отец, профессор Рошо, тоже сказал мне, что в последнее время сын как-то изменился.
— Вы видели моего свекра?
— Этого ужасного старика, — добавил Розелло.
— Да, я навестил его... У него есть свои странности, но рассуждает он вполне здраво и, я бы сказал, беспощадно...
— Он безбожник! — воскликнула синьора. — А разве человек без всякой веры может быть иным?
— Я хотел сказать, что он беспощаден в своих суждениях, что же до веры, то, думаю, она у него есть.
— Нету, нету, — возразил Розелло. — Он атеист, и притом из закоренелых, которых не переубедишь даже на смертном одре.
— Все-таки я сомневаюсь, что он атеист, — сказал Лаурана.
— Он ярый антиклерикал, — добавила синьора Рошо. — Однажды мы втроем — я, муж и дядюшка — отправились его навестить. Вы бы только послушали, что говорил мой свекор. Поверите ли, у меня начался озноб, — и она в ужасе заломила красивые обнаженные руки, словно ее и теперь била дрожь.
— Что же он сказал?
— Такое, такое, что я не могу повторить, в жизни не слышала ничего подобного... А бедный дядюшка только сжимал в руке свое маленькое серебряное распятие и терпеливо говорил ему о милосердии божьем, о любви.
— Профессор Рошо, кстати, сказал мне, что каноник — милейший человек.
— И не ошибся! — воскликнула синьора.
— Дядюшка просто святой, — добавил Розелло.
— Нет, этого нельзя и не следует говорить. Святых, — пояснила синьора, — создаем не мы... Но дядюшка каноник наделен такой сердечной щедростью и великодушием, что его можно смело назвать почти святым.
— Ваш муж, — сказал Лаурана, — внешне очень походил на отца. Да и мыслил он примерно так же.
— Как этот безбожный старец?! Помилуйте... Муж с большим уважением относился к дядюшке и вообще к церкви. Каждое воскресенье он провожал меня на мессу. Соблюдал пост. Ни разу он не усомнился в догматах религии, не позволил себе никаких насмешек. Неужели вы думаете, что я, хоть и любила его, согласилась бы связать с ним жизнь, если бы только заподозрила, что он мыслит, как его отец?
— По правде говоря, — заметил Розелло, — его трудно было понять. Даже ты, его жена, очевидно, не могла бы сказать с уверенностью, что он думал о политике, о религии.