Пирлиг улыбнулся:
– Ты хочешь, чтобы мы добрались до короля раньше, чем доберется до него посланец твоего кузена?
– Да, – ответил я.
Этот урок я усвоил: обычно верят тем новостям, которые прибывают первыми. И я не сомневался, что Этельред отправит триумфальное сообщение своему тестю. Не сомневался и в том, что будет говориться в этом сообщении, и в том, что наш вклад в победу будет уменьшен до полного ничто. Отец Пирлиг позаботится, чтобы Альфред услышал правду, хотя поверит ли король услышанному – уже другой вопрос.
Пирлиг и Осферт отправились в путь рано на рассвете, взяв двух верховых из множества лошадей, которых мы захватили в Лундене.
Когда встало солнце, я обошел городские стены, отмечая места, нуждавшиеся в починке. Мои люди стояли в карауле. Большинство из них были из беррокскирского фирда, который вчера сражался под командованием Этельреда, и их возбуждение после легкой с виду победы все еще не улеглось.
Некоторые из людей Этельреда тоже разместились на стенах, хотя большинство из них еще не пришли в себя после выпитого ночью эля и меда. Возле одних из северных ворот, выходивших на зеленые, подернутые дымкой холмы, я повстречал Эгберта, пожилого воина, уступившего требованию Этельфлэд и давшего мне своих лучших людей. Я вознаградил его серебряным браслетом, снятым с одного из множества трупов. Эти мертвецы остались непогребенными, и на рассвете вороны и коршуны слетелись пировать.
– Спасибо тебе, – сказал я Эгберту.
– Мне следовало тебе довериться, – неловко ответил он.
– Ты и так мне доверился.
Он пожал плечами.
– Благодаря ей – да, доверился.
– Этельфлэд здесь? – спросил я.
– Она все еще на острове, – ответил Эгберт.
– Я думал, ты ее охраняешь.
– Охранял, – вяло произнес Эгберт, – но прошлой ночью господин Этельред сместил меня.
– Он тебя сместил? – спросил я.
А потом увидел, что серебряная цепь Эгберта, знак того, что он – командир, исчезла.
Он снова пожал плечами, словно говоря, что не понимает причин такого решения.
– Он приказал явиться сюда, но, когда я явился, не встретился со мной. Он болен.
– Надеюсь, серьезно болен?
На лице Эгберта мелькнула полуулыбка.
– Как мне сказали, он блевал. Вероятно, ничего серьезного.
Кузен занял дворец на вершине лунденского холма, превратив его в свое жилище, а я остался в римском доме у реки. Этот дом мне нравился. Мне всегда нравились строения римлян, потому что их стены отлично защищали от ветра, дождя и снега.
Дом был большим. Арка вела с улицы во двор, окруженный колоннадой. С трех сторон двора находились двери в небольшие помещения, некогда, наверное, служившие кладовыми или комнатами слуг. Одно из помещений было кухней с кирпичной печью для выпечки хлеба – такой огромной, что в печи этой можно было одновременно испечь хлебов для трапезы сразу трех команд.