– Никто в Лундене не должен знать, что мы отплываем, – сказал я Финану.
– Они не узнают, – мрачно ответил ирландец.
– Люди должны быть готовы к битве, – повторил я.
– Они будут готовы, еще как.
Некоторое время я ехал молча.
Люди при виде моей кольчуги поспешно давали нам дорогу. Они прикасались к своим лбам или становились на колени в грязь, а потом ползли вперед, когда я бросал им пенни.
Наступил вечер, солнце скрылось за огромным облаком дыма, поднимающимся от огней Лундена, на которых готовилась еда, в воздухе плыла городская вонь – кислая и густая.
– Ты видел корабль, преграждающий ручей у Бемфлеота? – спросил я Финана.
– Видел краешком глаза, господин.
– Если мы на него нападем, они заметят, как мы приближаемся, из-за надстроенного борта.
– Они будут выше нас почти на человеческий рост, – согласился Финан, тем самым дав понять, что смотрел на корабль не только краешком глаза.
– Поэтому думай, как убрать тот корабль.
– Мы ведь не собираемся этого делать, господин, правда? – с хитрым видом спросил Финан.
– Конечно не собираемся, – ответил я, – но все равно думай.
Потом раздался скрип несмазанных петель, возвестивший, что ближайшие ворота открываются, и мы въехали в полумрак города.
* * *
Альфред ждал нас: гонцы уже рассказали ему о нашем возвращении, поэтому я даже не успел поздороваться с Гизелой, как меня призвали в стоящий на холме дворец.
Я отправился туда с отцом Виллибальдом, Стеапой и Финаном.
Король ожидал нас в большом зале, ярко освещенном свечами, по которым Альфред подсчитывал время. Воск оплывал, густо стекая по опоясанным метками свечам, и слуга подреза́л фитили, чтобы пламя не мерцало. Альфред писал, но бросил работу, когда мы вошли.
В зале находились также Этельред, а еще брат Ассер, отец Беокка и епископ Эркенвальд.
– Ну? – рявкнул Альфред.
Не гнев, а беспокойство сделало его голос таким резким.
– Она жива, – сказал я. – И невредима. С ней обращаются с уважением, подобающим ее положению, ее очень бдительно охраняют, и ее нам вернут.
– Слава Богу! – сказал Альфред и перекрестился. – Слава Богу, – повторил он, и я подумал, что он сейчас упадет на колени.
Этельред ничего не сказал, он просто пристально смотрел на меня змеиными глазами.
– Сколько? – вопросил епископ Эркенвальд.
– Три тысячи фунтов серебра и пятьсот фунтов золота, – ответил я.
После чего объяснил, что первую часть следует выплатить к следующему полнолунию, а остальное следует доставить вниз по реке месяцем позже.
– И госпожу Этельфлэд не выпустят до тех пор, пока не будет выплачена последняя монета, – закончил я.