От ареста меня спасли львовские националисты.
В то раннее праздничное утро они решили испортить праздник «москалям» — бросили на территорию училища несколько зажженных факелов в районе автопарка, где под забором валялось много пропитанного бензином хлама. Вспыхнул огонь, повалил дым. Учуяв запах гари, я схватил огнетушитель и выскочил во двор. С нарядом по автопарку мы шустро укротили огонь. Завидев «Волгу» полковника Непейводы, мчащуюся к месту ЧП, я упросил наряд быстро смыться в дежурку, а сам, давая огню разгораться, наяривал лицо и руки сажей…
Полковник Непейвода застал меня в кульминационный момент подвига.
Арест был заменен благодарностью…
…В военном училище было все, чему положено быть на «фабрике офицеров». Все становилось предельно ясным: КПСС — организатор и вдохновитель всех наших побед, СССР — сильнее всех, Советская Армия — непобедимая и легендарная, офицер — профессия героическая, а империализм с его звериным оскалом — наш злейший враг.
В то время еще многие преподаватели были ветеранами Великой войны и их рассказы часто заменяли нам десятки самых интересных лекций. То была пора, когда еще никто не сомневался, что Советская Армия — действительно непобедимая, а молодая поросль офицерского корпуса искренне веровала в святые идеалы служения Отечеству.
Мы были детьми своего времени и, маршируя в курсантском строю, звонко и вдохновенно орали песни, нисколько не сомневаясь, что наша армия действительно непобедимая и легендарная и коли уж «мы прошли, прошли с тобой полсвета», то «если надо — повторим».
Мы были к этому готовы…
Преподаватели-фронтовики знали особую цену военной науке. Каждый требовал отношения к своему предмету как к самому главному — будь то инженерная подготовка, автодело или топография. Бывало, полковник Козин нежно, будто женскую коленку, гладил подрывную машинку и приговаривал:
— Ее, как и девушку, надо брать ласковыми руками.
Но случилась неописуемая трагедия: курсант Грибов во время тактических занятий уронил машинку в шурф.
Бледный полковник Козин бегал вокруг дыры в земле и немилосердно орал на курсанта Грибова:
— Ты мне хоть до Америки земной шар насквозь пророй, а инструмент достань!
Чумазый курсант Грибов лежал на земле, воткнув лицо в шурф, и с помощью куска ржавой проволоки выуживал машинку из западни. Глядя на него, курсанты заливались смехом, то и дело отпуская колкие реплики. Но по мере того как полигонный холод доставал до костей и начинала маячить перспектива остаться без обеда, шутников становилось все меньше — и все больше тех, кто пытался прийти на помощь Грибову…