– Дело обстояло так, – сказала Мирна. – Она представилась как Констанс Пино, а о семье говорила только в ответ на мои вопросы. Мне и в голову не приходило спрашивать, а не пятерняшка ли она. Я почти ни у кого из моих клиентов этого не спрашивала. Что вы имели в виду, говоря, что смерть младшей из пятерняшек была несчастным случаем, но не стала неожиданностью?
– Младшей? – переспросил Гамаш.
– Ну да… – Мирна замолчала и покачала головой. – Забавно. Я просто подумала, что та, которая умерла первой…
– Виржини.
– …младшая, а Констанс – старшая.
– Я думаю, это естественно. Кажется, и у меня такие же мысли.
– Так почему смерть Виржини не стала неожиданностью?
– Никакого диагноза ей не ставили, и лечения она не проходила, но, судя по всему, Виржини страдала от клинической депрессии.
Мирна медленно вдохнула полной грудью и так же медленно выдохнула.
– Они решили, что она покончила с собой?
– Никто ничего такого не говорил, но у меня создалось впечатление, что они подозревали самоубийство.
– Бедняжка, – сказала Мирна.
«Бедняжка», – подумал Гамаш и вспомнил полицейские машины на мосту Шамплейна и женщину, прыгнувшую навстречу смерти всего день назад. Прыгнувшую в затянутые ледком воды Святого Лаврентия. Насколько же ужасной должна быть проблема, чтобы человек захотел броситься в ледяную воду или в лестничный пролет, ища спасение в смерти?
«Но кто тебя обидел так, – подумал Гамаш, глядя на фотографию новорожденной Виржини на кухонном столе, плачущей рядом с сестренками, – что ран не залечить?»
– Констанс говорила что-нибудь о своем воспитании?
– Почти ничего. Она сделала большой шаг, когда призналась, что она одна из пятерняшек Уэлле, но говорить о подробностях была не готова.
– А как вы вообще поняли, кто она? – спросил Гамаш.
– Хотелось бы мне похвастаться своим удивительным прозрением, но, увы, этот поезд уже ушел.
– И к несчастью, сошел с рельсов, – заметил Гамаш.
Мирна рассмеялась:
– Очень точно. Оглядываясь назад, я понимаю, что в намеках она поднаторела, как никто другой. Она в течение года разбрасывала их по моему кабинету. Сказала, что у нее было четыре сестры. Однако я так и не догадалась, что они родились в один день. Она говорила, что ее родители были одержимы братом Андре, но ей и сестрам запретили о нем говорить, чтобы не накликать беду. Она говорила, что люди всегда хотели узнать подробности их жизни. Но я решила, что у нее просто любопытные соседи или у нее самой крыша поехала. Мне и в голову не приходило, что она имела в виду всю Северную Америку, включая киножурналы. И что она ничуть не преувеличивает. Она, наверно, здорово злилась на меня. Мне стыдно, но должна признаться, что я ни за что бы не догадалась, если бы она просто мне не сказала.