Слёзы Шороша (Братья Бри) - страница 47

– Нет, спасибо. Нам надо ехать, – ответил Дэниел.

– Если позволите, задержу вас ещё на минутку. Вы не пожалеете об этом, – сказал Бейл и поднялся.

Он подошёл к стене, на которой висела картина, и, прислонив ладонь к узору на обоях, легко надавил на него – дверца потайного шкафчика в стене открылась. Он взял с полки две вещи: глобус (Дэниел сразу узнал детище Буштунца) и тетрадь.

– Это принадлежит вам, – сказал Бейл, отдавая вещи Дэниелу. – А во мне остаётся стыд за прошлое и благодарность за встречу с вами. И знайте: Тимоти Бейл всегда к вашим услугам.

Дэниел заметно разволновался. Принимая вещи дедушки, он вдруг почувствовал, что должен протянуть этому человеку руку.

– Спасибо вам, – прошептал Бейл, пожимая руку Дэниела двумя своими.

* * *

Когда «Хонда» втянулась в бег, а эмоции молча отхлынули, Дэниел сказал:

– Знаешь, Крис, я хорошо вспомнил тот день… день смерти дедушки. А когда Бейл отдал мне его тетрадь, мои руки вспомнили, почему-то, как приняли от дедушки бумажный комочек. Как же я мог забыть?.. А ведь это та самая вещь (я не знаю, пока не знаю, что это), это та самая вещь, которую жаждал заполучить Торнтон.

– Так ты держал её в руках?!

– Держал бумажный комочек – вещь была внутри.

– И ты совершенно не догадываешься, что это было?

– Нет, я уже сказал.

– А меня так подмывало спросить Бейла об этой вещи, о том, что было нарисовано на том листе…

– Хорошо, что не спросила, Крис: одно дело – обстоятельства смерти Буштунца, это важно, а совершенно другое – наше любопытство.

– Ты прав, – согласилась Кристин.

– Но как я мог забыть?! Крис? – вдруг Дэниел вспомнил что-то.

– Что, Дэн? О чём ты сейчас подумал?

– Лопнула моя простая версия…

– Какая версия?

– Что Торнтон подсмотрел «Местечко…» в окуляр микроскопа. Подсмотреть-то он подсмотрел, но через много лет после того, как написал его. С какого живого уголка писал он свою картину? Ведь этот уголок – родина моего деда.

* * *

Восемью годами ранее.

Дэнни оставил велосипед у калитки. Он приехал, чтобы взять ласты и снова отправиться на озеро, где его ждал Мэтью. Вошёл в дом. Поднимаясь по лестнице, услышал приглушённый, сдавленный голос дедушки.

– Дэн-ни, Дэн-ни, Дэн-ни…

Буштунц повторял имя внука до тех пор, пока его глаза не увидели Дэнни. Дэнни вошёл в открытую дверь лаборатории и опешил: дедушка лежал на полу посреди комнаты, с белым неподвижным лицом, седыми разбросанными волосами и раскинутыми руками. Вокруг беспомощно валялось то, что составляло его мир: глобусы, матрицы, выдернутые из столов ящички, вытряхнутые из них папки и тетради, хранившие мысли и чувства Буштунца. Обликом старик походил на дирижёра, который отчаянно пытался обуздать хаос звуков и выстроить из них гармонию, но был опрокинут этим беспощадным вихрем. Он словно застыл в своём отчаянном порыве.