Ксюша вдруг развеселилась: в кафе было тепло, пахло супом – возможно, той самой солянкой. И народу много – хороший признак. Носов устало кивнул облокотившейся на стенку официантке в мини-юбке и кружевном фартуке и тяжело опустился на деревянную лавку перед длинным деревянным же столом. Ксения села напротив.
– Мне – как обычно, – подмигнул Носов официантке.
– А мне – чаю, – попросила Ксюша и, на удивленный взгляд Носова, закончила, – для начала.
– Ей тоже – солянки. И хлеба – прямо сейчас. Две корзинки, – кивнул он.
И повернулся к Ксюше.
– Я не люблю солянку, – улыбнулась Ксюша, пытаясь расстегнуть заиндевевшими пальцами пуговицы.
– А я люблю ужинать дома, перед телевизором. А смотрите, где оказался по вашей милости, – пожал огромными плечами Носов. Сейчас, сидя прямо напротив, он казался Ксюше еще больше. Но много симпатичнее, чем на Доске почета.
– Хорошо. Я попробую вашу солянку.
– То-то. А если не понравится, я ее доем, – улыбнулся он в ответ.
– Кого вы сегодня оперировали? – Ксюша решила начать со светской беседы, справедливо рассудив, что история о коммуналке лучше пойдет на сытый желудок.
Официантка принесла корзинку с хлебом, и Носов, взяв хлеб, стал отрывать от него куски и забрасывать в рот. Отрывать по кусочку, а не откусывать – этот медведь имел понятие об этикете. Более того, движения крупных рук с очень коротко подстриженными ногтями были почти музыкальными, завораживающими.
– Я занимаюсь общей хирургией. Желчный пузырь, вмешательства на почки, поджелудочная железа. Осложненные формы язвы, – сказал он. – Лапароскопические операции. А вы? – внезапно закончил он вопросом. И Ксения зависла, вглядываясь в это лицо: похож ли на бабку? Нет, совсем не похож.
– Что – я? – чуть покраснела она, застигнутая на откровенном разглядывании.
– Чем вы занимаетесь, кроме истории моей незадачливой семьи?
– Я виолончелист, – она почему-то убрала сомкнутые в замок руки со стола на колени.
– Хороший? – оторвал очередной кусочек хлеба Носов.
Ксения, проследив за его руками, пожала плечами:
– Да вроде как.
– Насколько хороший? – он не улыбался, а смотрел на нее пытливо. Черт! Зачем она только начала этот разговор?
Ксения выпрямила спину, подняла на него глаза:
– Была – одной из лучших в мире. А теперь – полный бекар.
– Полный – что?
Ксюша улыбнулась:
– Не обращайте внимания – музыкальный сленг. Имеется в виду – концерт отменяется. А в моем случае – все отменяется. Концерт длиною в жизнь.
– А что так мрачно? Разочаровались в профессии?
– Скорее она во мне, – усмехнулась Ксения. – Я сломала руку. Мне сломали руку. И, я думаю, это имеет какое-то отношение к тому, о чем я пришла с вами поговорить.