На реке они разжигают костёр и разбирают рыболовные снасти. Перед ними, на другой стороне реки, стеной поднимается к небу каменный утёс. Под ним кружат водовороты, а когда они уходят на дно, на их месте вздымаются крутые волны. Ударившись об утёс, они рассыпаются в брызги и пену. На самом утёсе в ярко окрашенном свете восходящего солнца стоит одинокая лиственница, у неё широко расправленные ветви, и, кажется, еще немного, и она взмахнёт ими и улетит в небо. Таким видит тот берег реки Паша. Дзюба его видит по-другому. Всего, что происходит в реке под утёсом, он просто не замечает, а лиственница на вершине утёса ему кажется похожей на птицу с кривыми крыльями, у которой нет сил, чтобы оторваться от земли.
По-разному они и рыбачат. Паша бегает от переката к перекату, пытается поймать на мушку хариуса, а Дзюба, расставив тычки на налимов, забрасывает с берега удочку, сидит у неё и курит. Одиночество его не тяготит, он его не замечает, как воздух, которым дышит. Видимо, это связано с тем, что от тесного общения с людьми он устал в лагере. Пятнадцать лет прошли в армейских колоннах на работу и в столовую, в бараках, до отказа набитых людьми, в постоянных разборках воров в законе и сук, в неусыпном наблюдении охраны. Память об этом Дзюбе сохранила мало. Остались в ней, казалось, только события, связанные с вором в законе Серым да с Аяном.
Серый в бараке был паханом и делал всё, что взбредёт в его блатную голову. От непостоянства его требований страдали все: и воры в законе, и суки. Выворачивая слова с неподражаемым блатарским акцентом и цвиркая слюной через зубы, объяснял он это так:
— Зизнь меняется. Раньсе — так, сейцас — инаце.
В одном он был постоянен: сук заставлял работать на воров в законе.
«Ну, нет, — решил Дзюба, — работать я на них не буду». Вскоре за это пришла расплата.
— И скази нам, — спросил его Серый, — цё это ты так плохо работаес?
И пошёл на него с заточкой. У Дзюбы потемнело в глазах, кровь, как из ружья, ударила в голову, а что было потом, он плохо помнил. Серого унесли на носилках, в больнице он умер, а Дзюбе к трём годам за хищение в колхозе мешка пшеницы добавили из расчёта на полную катушку.
А с Аяном они нашли друг друга незадолго до того, как Дзюбе выйти на волю. Дзюба уже был сильно болен, у него часто хватало сердце, когда открывались боли в правом боку — темнело в глазах и немели ноги. Аян в это время дослуживал свой срок в охране. Он уже не кидался на заключённых, глаза стали слезиться, в них появились тоска, какую обретают все животные незадолго до своей смерти. Из жалости Дзюба его стал подкармливать. Для этого ему приходилось тайно, уже после отбоя, ходить за барак к его клетке. Аян к нему быстро привык и при его появлении радостно повизгивал и крутил хвостом, как молодая собака. В день освобождения, когда Дзюба выходил за ворота лагеря, Аяна два охранника выводили, чтобы расстрелять в кустах.