А Егор, став полновластным хозяином посёлка, и на самом деле никому не давал спуску и чужих советов уже не терпел. Когда бичи вовремя не заготовили дров на кухню, он не стал спрашивать почему, а лишил их положенного им в воскресенье самогона. И сделал он так зря. Если бы он узнал, почему бичи не заготовили дрова, то взялся бы не только за них, но и за Фестивального.
— Зашёл бы, поговорили, — сказал Фестивальный однажды Дуде, встретив его на улице.
Дома, угостив его водкой, спросил:
— Всё под Егором ходите?
Дудя ничего не ответил.
— Ну-ну, — похлопал Фестивальный Дудю по плечу, — ай плохо под ним? — и пропустив рюмку водки сам, сказал; — А у меня к тебе дело.
— Чего тебе? — буркнул Дудя.
— Шкуры надо, — ответил Фестивальный, а рассмеявшись, спросил: — Или по собакам уже не промышляете?
Решив набить на этом деле цену. Дудя ответил:
— Силов нету. Их же окружать надо.
— Ну-у, — ещё раз похлопал Фестивальный его по плечу, — силов-то мы прибавим.
И выставил на стол две бутылки водки.
— Задаток, — сказал он, — а замочите Веркиного Полкана, с меня ещё бутылка.
Бичи в тот день напились, и, понятно, им уже было не до заготовки дров в столовую.
Не стал разбираться Егор и с Буровым, когда узнал, что отстреливал он оленей не только диких, но и тех, что представляли собой жалкие остатки развалившегося совхоза «Чолбога». Пожаловался на Бурова пришедший из тайги пастух.
— Куахан кии[1], — показал он на него, — совхоз таба[2] стрелял.
— Пожалуется ещё — голову оторву, — сказал Егор Бурову.
Буров промолчал, но по тому, как зло посмотрел на Егора, было видно, что он и сам способен кому угодно оторвать голову.
А пастух, уже дёргая Егора за рукав, канючил:
— Водыка дай!
Вечером пастух напился вместе с Буровым, обещал, что жаловаться на него больше не будет, и называл его уже учугей кии[3], а Буров стучал кулаком по столу и грозил, что Егора пристрелит.
Запретил Егор побираться и Гане.
— Ишь, моду взяла! — сказал он бабе Уле.
— Егор, — не поняла она его, — тебе что, девка дорогу перешла?
— Не голодная, — перебил её Егор. — И ещё: к Фестивальному она часто ходит. Он что — в благодетели записался? Думает, что без него не обойдёмся?
Вечером, в свободное время, Егор приходил к Калашникову, они пили чай, иногда водку и вели разговоры на разные темы. В чём-то они сходились, а иногда спорили и не понимали друг друга. Например, сходились они на том, что частная собственность людей развращает, делает их ненасытными и злыми, а общество делит на массу несправедливо обиженных и кучку тех, кто живёт за их счёт. И этому, считали они, способствует не только то, что заложено в людях плохого, но и объективные условия. Частная собственность, концентрируясь в руках немногих, даёт возможность им быстрее обогатиться. Если бедному человеку иной раз и выйти-то на работу не в чем, да и с одолевающими его болезнями он всё более теряет способность продуктивно трудиться, то богатый, вкладывая свои капиталы в дело, без труда извлекает из них большие себе прибыли. Не сходились Егор с Калашниковым в вопросе права и власти, и здесь они спорили, не уступая ни в чём друг другу. Начиналось это, как правило, не с общих рассуждений, а с разговора, приземлённого до Отрожного.