– Ребята! Смотрите! – послышался голос Аветика Григоряна.
– Что? Где?
– В небе! Заря! – рассмеялся Аветик, – красота-то какая!
– Молодой еще, – вздохнул Незовибатько.
А заря и впрямь была великолепной! Серый край неба на востоке неожиданно поголубел. Пробежали по нему зеленые прожилки. И вспыхнуло все ярко-алым цветом. Брызги розовых отсветов упали на снег, и он на несколько минут из белого и голубого стал волнующе розовым, как крылья фламинго, принесенные в холодное российское утро ветрами грез из теплого и далекого края синих морей и сверкающих звезд.
Со стороны, наверное, было странно видеть, как усталые оперативники стояли среди снегов и смотрели в небо.
– Точно цветочек аленький распустился, – прозвучал бас Незовибатько.
Жаль, очарование длилось недолго. Полицейские забрались в свой «уазик» и, сражаясь с заносами на дорогах, отправились в отделение.
Лев Наумович Замятин от усталости уснул в кресле в спальне жены.
Марина Замятина, едва придя в себя, осторожно выскользнула из комнаты, чтобы не разбудить мужа и помчалась к частному детективу. Адрес Волгиной она знала от своей хорошей знакомой, которую Мирослава вытащила пару лет назад из большой передряги.
Сергей Фролов, заглянув к Марине утром, нашел ее постель пустой. В кресле тихо посапывал муж его возлюбленной.
Владимир Замятин дозвонился до родственников Елены Маревой, попросил их дождаться его приезда и, одевшись, вывел из гаража свою серую «Ауди».
Сообщить родителям Лены о ее гибели по телефону Владимир Львович не смог.
… Оперативники, сдав дежурство, отправились по домам.
Шура Наполеонов пришел домой в десятом часу утра. Открыл дверь квартиры своим ключом.
– Это ты, Шурочка? – послышался приятный женский голос.
– Да, мама, – откликнулся Наполеонов.
В прихожую вышла моложавая, высокая женщина с пышной прической.
– Устал? – спросила она тихо.
– Есть немного, – признался Шура.
– Иди, умывайся, я накрою на стол, – она обняла сына и коснулась губами его щеки.
– Зарос за ночь, – рассмеялась женщина звонким молодым смехом.
– Ладно, ма, – отозвался Шурочка и скрылся за дверью ванной.
Когда он пришел на кухню, на столе стояла тарелка с горячей яичницей и в чашке дымился свежезаваренный кофе.
– А пирожное? – жалобно спросил Шура.
– Будет тебе пирожное, – улыбнулась мать и полезла в холодильник.
– Как прошло дежурство? – спросила она, ставя на стол тарелку с увесистым куском «Наполеона» и садясь напротив сына.
– Был один вызов, – уклончиво отозвался Шура.
– И что? – Софья Марковна ласково посмотрела на сына.
– Мама! Ты неисправима! – притворно сердито воскликнул Шурочка.