Хотя случай с платком не вызвал у нее ни малейшего восторга, два месяца пребывания в своем собственном мире снова вывели Линду из равновесия.
Она ощущала, что ее преследуют воспоминания, рассказы, которые ей когда-то доводилось слышать, и чувство, что у окружающих ее людей было множество эротических переживаний. Она боялась, что теперь, когда она уже не получает ничего от близости мужа, ее тело умрет.
Она вспомнила, как в далеком детстве ее первое эротическое переживание явилось следствием одной неудачи. Мать купила ей новые штанишки, которые оказались малы и жали между ног Они раздражали кожу, и по вечерам, перед тем, как заснуть, она чесалась. Уже засыпая, она чесалась меньше, и это было очень приятно. Она продолжала трогать кожу, и по мере того, как ее пальчики приближались к местечку посередине, удовольствие усиливалось. Она ощущала, как что-то твердеет под пальцами, когда она до этого дотрагивается, что-то невероятно чувствительное.
Через два дня ей нужно было идти на исповедь. Священник сидел на стуле, а ей надлежало стоять на коленях у его ног. Он был доминиканцем и носил длинный шнурок с кисточкой, висевший на боку. Склоняясь к его коленям, девочка чувствовала кисточку.
Когда он наклонялся над девочкой и говорил с ней, голос у него делался глубоким, теплым и давал ощущение спокойствия. Покончив с обычными грехами — злобой, ложью и так далее, — Линда замешкалась. Это не избежало внимания священника, и он стал нашептывать очень тихо:
— У тебя были нечестивые сны?
— Какие сны, отче? — переспросила она.
Твердая кисточка, которую она ощущала между ног, оказывала на нее то же воздействие, что и прикосновения накануне. Линда попыталась приблизиться. Ей хотелось слышать теплый и возбуждающий голос священника, спрашивавшего ее о нечестивых снах. Он сказал:
— Тебе когда-нибудь снилось, будто ты кого-то целуешь или кто-то целует тебя?
— Нет, отче.
Теперь кисточка уже возбуждала ее гораздо сильнее собственных пальцев, потому что она каким-то образом стала частью теплого голоса священника и произнесенного им слова «поцелуй». Она прижалась к нему и посмотрела в глаза.
Он почувствовал, что ей есть, в чем исповедаться, и спросил:
— Ты себя когда-нибудь ласкала?
— Как это «ласкала»?
Он хотел было промолчать, потому что решил, что ошибся, однако выражение личика девочки подтвердило его подозрение.
— Ты когда-нибудь трогала себя пальцами?
В это мгновение Линде захотелось сделать еще одно движение и испытать то самое всепоглощающее чувство, которое она обнаружила несколько ночей назад. Но она испугалась, что священник заметит ее действия и оттолкнет, и тогда она ничего не почувствует. Она твердо решила отвлечь его внимание и начала: