На сей раз у Алана не хватило бы силы изгнать это ее настроение. Да и она не смогла бы рассказать ему о случае, более всего мучавшем ее: мужчина, которого она впервые увидела несколько месяцев назад из окна гостиничного номера, он стоял под самым ее окном и читал газету, как будто ждал, что она выйдет на улицу. Еще раз она видела его по пути к Филипу. Он неожиданно встретился ей на станции метро, где он пропустил несколько поездов, чтобы оказаться в одном с ней вагоне.
Это не было флиртом. Он не делал никаких попыток заговорить с ней. Казалось, он был занят беспристрастным ее рассматриванием. В Ночном Клубе Мамбо он сел через несколько столиков от нее и стал что-то писать в своем блокноте.
Именно так выслеживают преступников перед тем, как взять их с поличным. Может, он был детектив? В чем же он ее подозревал? Доложит ли он Алану? Или её родителям? Или унесет свои записи в деловую часть города, где так много внушительных зданий, в которых проводятся разного рода исследования, и однажды она получит записку, предлагающую ей покинуть Соединенные Штаты и вернуться на родину, в Венгрию, поскольку жизнь Нинон де Л’Анкло или Мадам Бовари запрещалась законом?
Если она скажет Алану, что за ней шел мужчина, Алан улыбнется и ответит:
— И что с того? Разве это происходит с тобой в первый раз? Это твое наказание за то, что ты — красивая женщина. Тебе же самой приятно, что такое случается, не правда ли?
Впервые, идя этим мрачным ранним утром по нью-йоркским улицам, с которых еще не убрали окурки и пустые бутылки из-под ликеров, она поняла картину Дюшама «Нагая, спускающаяся по лестнице». Восемь или десять контуров одной и той же женщины, изображающих множественность женской личности, аккуратно разделенных на множество пластов, в унисон спускающихся по лестнице.
Если она пойдет сейчас к Алану, то будет похоже на отделение одного из этих абрисов женщины и понуждение его идти отдельно от остальных, однако выделение из унисона обнаружит, что это не более чем контур женщины, рисунок фигуры, каким ее видят глаза, лишенный содержания, которое испарилось через промежутки между слоями личности. Женщина действительно разъемная, состоящая из бессчетного количества силуэтов. Она видела, как эта видимая форма Сабины покидает ту, доведенную до отчаяния и одинокую, которая бредет по улицам в поисках горячего кофе, которую Алан встретит как прозрачно-невинную девочку, которую он бы взял в жены десять лет назад и поклялся нежно любить, что и делал, да только нежно любить он продолжал ту же девочку, на которой женился, первую ипостась Сабины, первый образ, попавший к нему в руки, первое изменение этого сложного комплекса и расчлененных серий Сабин, которые родились позже и дать которые ему она была не в состоянии. Каждый год, подобно дереву, выпускающему новую поросль, она могла сказать: