Детектору лжи Сабина сказала:
— А если я сделаю все, что вы просите, вы перестанете идти за мной по пятам, вы перестанете делать пометки в своей записной книжке?
— Да, Сабина, обещаю вам, — сказал он.
— Но как вы могли узнать так много о моей жизни…
— Вы забыли, что сами пригласили меня тайно следить за вами. Вы наделили меня правом судить ваши поступки. Это право вы дали очень многим: священнику, полицейским, врачам. Когда за вами следила ваша взаимозаменяемая совесть, вы чувствовали себя в большей безопасности. Вы чувствовали, что можете сохранять здравомыслие. Одна ваша половина хотела искупить вину, освободиться от ее мук, тогда как другая сама хотела быть свободной. Только одна ваша половина уступила, взывая к незнакомцам: «Хватайте меня!», в то время как другая усердно пыталась избежать окончательного пленения. Это было всего лишь одним из ваших флиртов, флиртом с правосудием. А теперь вы бежите, бежите от вины любви раздробленной и от вины нелюбви. Бедная Сабина, вам было мало. Вы искали свою цельность в музыке… Ваша история — история нелюбви… Знаете ли, Сабина, если бы вас поймали и допросили, вам назначили бы не такое суровое наказание, как то, которое вы назначили себе сами. Мы оказываемся гораздо более строгими судьями своих собственных поступков. Мы судим наши мысли, наши тайные желания, даже наши грезы… Вы никогда не учитывали смягчающие обстоятельства. Некий шок потряс вас и сделал недоверчивой к одной-единственной любви. Вы раздробили их, как меру безопасности. Сколько дверей-ловушек открылось между миром ночного клуба Мамбо, в довоенную Вену Филипа. Подвижность в любви стала условием вашего существования. Нет ничего постыдного в поисках мер безопасности. Слишком велик был ваш страх.
— Мои двери-ловушки подвели меня.
— Идемте со мной, Сабина.
Сабина следом за Джуной поднялась к ней в студию, откуда они по-прежнему могли слышать бой барабанов.
Словно затем, чтобы утихомирить его, Джуна поставила на фонограф пластинку.
— Сабина…
Но не последовало ни единого слова, поскольку один из квартетов Бетховена начал рассказывать Сабине, как бы не рассказала Джуна, о том, что обе они знали с абсолютной уверенностью: о непрерывности бытия и о цепи вершин, высот, за счет которых эта непрерывность достигается. Благодаря высоте, сознание достигало постоянного движения, переходя за пределы смерти, и таким же образом добивалось непрерывности любви, пользуясь ее безличной сутью, которая была совокупностью всех алхимий, творящих и жизнь, и смерть, и дитя, и произведение искусства, и научный труд, и подвиг, и акт любви. Тождественность человеческой пары была не вечной, но изменчивой, поскольку она должна была защищать этот духовный обмен, передачу характера, все оплодотворения рождаемых новых «я» и верность только по отношению к непрерывности, развитию и распространению любви, достигающим своей кристаллизации в пиках и высотах, равных пикам и высотам в искусстве и религии.