— Моисеич! — обрадовался Гапон. — А мы с новым товарищем обсуждаем планы ликвидации самодержавия.
— Вижу! — буркнул раздосадованный Рутенберг.
— Мартын, дружище, ну не дуйся, — обнял гостя бывший поп. — Лучше познакомься. Это товарищ Лариса. Из очень богатой аристократической семьи. Имеет связи в высшем петербургском обществе. Калякает на всех европейских языках и даже балакает по–японски. Изучала химию в Оксфордском университете, а тут проходит стажировку.
— Вижу! — вновь буркнул Рутенберг.
— Да что ты заладил: вижу, вижу… А вот это ты видел? — помахал перед носом Рутенберга голубым листком и затем насильно впихнул ему в руку. — Полюбуйся… Чек на пятьдесят тысяч франков, — с удовлетворением заметил, как брови эсера от удивления полезли вверх. — С твоим Черновым я не сошёлся взглядами, как и с Лениным. Плюнь на них всех, и давай вместе делать революцию в России.
— С помощью вот этого револьвера системы «Веблей», что привёз тебе в подарок? — испугал Ларису Петровну, вытащив из баула пистолет.
— Это мне? — опешил Гапон. — Я всегда знал, что ты верный друг, — обнял и похлопал по спине Рутенберга. — Открою тебе тайну, — отмахнулся от чего–то хотевшей произнести дамы. — Один очень богатый филантроп предложил нам большие деньги на то, чтоб мы зафрахтовали пароход, загрузили его оружием и направили в Россию для вооружения рабочих. Ведь некоторые члены Собрания сношаются со мной посредством писем и телеграфных сообщений…
— Чего? — повертел чек и даже понюхал его Пинхус Моисеевич.
— Да подлинный, подлинный, — забрал и положил в карман голубой листок Гапон. — Могу сообщить тебе ещё одну важную новость.., — сделал артистическую паузу, подогревая интерес слушателя. — Питерский пролетариат проводит подписку по сбору средств мне на памятник.
— Чего? — протянул Гапону наган Рутенберг.
— Ты сегодня какой–то недалёкий и странный, — независимо уселся в кресло, и навёл на собеседника ствол бывший святой отец.
— Но–но! Заряжен, — предупредил его гость. — И не липучками, — уселся напротив, забросив ногу за ногу и закурив сигару.
— Ты не ослышался — прижизненный памятник. Ни одному царю, пока жив, не ставили. Рабочие помнят и уважают меня. И пишут, что им недостаёт лишь оружия, дабы сбросить прогнивший царский режим…
— Ну что ж, убедил, мсье Гапон, — поднялся из кресла Рутенберг. — Войду, как ты выражаешься, в сношение со своим руководством и прозондирую почву на вопрос помощи тебе в покупке оружия.
— Можешь сказать Чернову… Для усиления аргументации… Что зафрахтованный пароход называется «Джон Крафтон». Пусть проверит.