— В отставку выходите? — изумился ильинский помещик. — Вот славно. На охоту станем ездить, — обрадовался он. — А то ведь Тавелев Фадей Михалыч ни в какую не хочет, — кивнул на чернавского барина.
— Стар я стал — охотиться.
— Да и радикулит у батюшки, — отмела поползновения соседа бдительная супруга. — Доживёте, Севастьян Тарасович, до его летов — погляжу на вас, — ворчала она.
«Ага! — отметил для себя Рубанов–старший. — Чернавский — Тавелев, а ильинский — Севастьян Тарасович. Фамилию не назвали.
— А я вот охочусь — охочусь, но не худею, — прожевав, вздохнул предводитель.
— Как же вы похудеете, свет мой, коли перед охотой целую телегу с провизией наперёд посылаете, — аккуратно обгладывала куриное крылышко его супруга.
— Я пятерых волков самолично взял, — гордо выпятил жирную грудь.
— Да–да–да! — отложила обглоданное крылышко, аккуратно вытерев салфеткой губы. — Зайцы животики надорвали от смеха, прошлогоднюю вашу охоту вспоминая, — напропалую язвила Пелагея Харитоновна, поглядывая на супруга.
Аппетит у того, от насмешек, ничуть не уменьшился.
— Я‑то ещё что, а вот папаня мой в старые года какие своры держал… И-их! — мечтательно взвизгнул он. — До сотни собак… И борзых и гончих. Пойнтеров разных и сеттеров — терпеть не мог. Как и охоту на болоте.
— А сынок наоборот — как выпь на болоте сидит, — лениво отхлёбывала чай супруга. — Лучше бы музыкой увлеклись.
— Так я в честь твоей музыки собачек и назвал: Фагот и Флейта.
— А ещё двух сеттеров — Орало и Будилка…
— Это в честь ключницы, — выкрутился супруг. — Какие голоса у псов музыкальные были. Звонкие, да с заливом…
— Теперь жирного поесть, да с подливой, — оглядела необъятный супружеский живот. — Сам у стола, а спина в стену упирается.
«Правильно одну из собачек назвал», — подмигнул сыну Максим Акимович. — Настасья, подавай дамам кофе, а мы с господами в кабинете покурим и ружья поглядим.
— Погода сейчас прекрасная, — загремел стулом предводитель, — только на охоте и быть. Угощу вас скоро, Максим Акимович, вкусной охотой… Ох ты! — восхитился он, взяв двустволку. — «Чарльз Ланкастер». Знатное ружьецо.
— «Лебо» лучше, — прицелился через окно в сидящую на дереве ворону ильинский помещик. — А у меня простая бельгийка с фабрики Генри Пипера. И хотя стоит дешевле тульского куркового ружья, однако лупит кучно и точно.
— Курите, господа, — раскрыл коробку с сигарами Рубанов–старший и достал из ящика стола непочатую бутылку коньяка, подумав: «Здесь–то я от кого прячу? Сила привычки». — Вот шикарный «русский винчестер», — указал бутылкой на одностволку. — Рядом с ней «русский ремингтон». Ижевский фабрикант Петров выпускает.