— Как Троцкий? — вылил на штаны те самые полрюмки, что позволила супруга.
— Да не Владимир Иоанникиевич — однофамилец его, — успокоил отца Аким.
— У–у–ф! — сам налил в бокал и выпил, чтоб отпустило нервы, приличную порцию коньяка. — Я уж грешным делом подумал — что он товарищем Ратнера стал… А этим Носарям место в самых дальних районах Сибири. Пусть там с медведями советуются, как революцию делать…
— Дмитрий Фёдорович намеревается их ещё дальше отправить… Олег Кусков недавно звонил, так у них в Москве вообще чёрт те что творится. Лупят друг друга почём зря… На следующий день после Манифеста, какой–то мастеровой долбанул ломом по.., — глянул на мать и вошедшую с каким–то блюдом мадам Камиллу, — …голове, не башке.., ветеринара–социалиста Баумана. Потом и газеты об этом взахлёб писали. Позавчера устроили грандиозные похороны. Кусков постеснялся сообщить, что даже от 3‑го драгунского Его королевского Высочества наследного принца Датского полка выделили эскадрон для салютоционной стрельбы на кладбище, — хохотнул он, глянув на брата.
— Сынок, ты же об убитом человеке рассказываешь, — недовольно глянула на него мать.
— Люди гибли в Маньчжурии, а здесь дохнут бунтовщики, — потряс своим цинизмом женщин. — Я бы того мастерового орденом наградил… Жаль будет, если на каторгу отправят. Стотысячная толпа горланила «Марсельезу».
— Французы, тоже мне, — попытался вновь наполнить бокал Максим Акимович, но бдительная супруга, отобрав его, оставила лишь малюсенькую рюмочку.
— … Помянув еврейчика, — вызывающе глянул на женщин Аким, — в темноте уже вернувшиеся с кладбища дружинники стали палить из револьверов возле манежа, где отдыхали казаки.
— Казачки, думаю, не дураки тоже чего–нибудь отметить, — критично оглядел наполненную рюмку Рубанов–старший. — Эмансипе! — обозвал супругу, опрокинув в себя коньяк.
— Ясное дело. Выбежав, открыли ответный огонь. Все, кто шли с поминок — рассеялись… Почти все. Шесть человек влились в компанию Баумана, а ещё сотня стонала от ран.
— Аким! Ты же об убитых и раненых людях говоришь, — на этот раз не возмутилась, а ужаснулась Ирина Аркадьевна.
— Унутренние враги это, фельдфебель бы сказал, а не люди.
— Но ты же не фельдфебель, — изумлённо глянула на сына.
— А чего Трепов–то? — полностью поддерживал, особенно после Киева, точку зрения сына Максим Акимович. — Правильно казаки сделали, — буркнул жене.
— Дмитрий Фёдорович приказал расклеить на заборах приказ по войскам.
— Ловко! — по новой наполнил махонькую ёмкость отец, решив взять ежели не объёмом, так количеством. — Приказы войскам стали на заборах писать… Обычно там другие слова пишут…