— А кого с моим отцом испугались? — закончив дремать и потерев кулаками глаза, поинтересовался Дмитрий Николаевич, он же — полковник Кусков.
— Мы испугались? — встопорщился Бутенёв, выпятив вперёд грудь. — Ну да! Однажды было… Охотясь с твоим отцом на болоте у села Большие Мытищи, весьма увлеклись — стемнело, и мы надумали заночевать в селе. В сенном сарае. Имелся у нас там один знакомый крестьянин. В доме ночевать не решились. Июль. Жара и вражеские армии клопов и тараканов. Увольте. Лучше на свежем воздухе. Крестьянин был необыкновенно предусмотрителен и забрал у нас портсигары и спички, дабы не подпалили сарай. На рассвете Николай Олегович заорал дурным голосом: «Чёрт!» — довольно–таки болезненно при этом ткнув меня кулаком в бок. Открываю глаза и в проёме открытых ворот вижу натурального чёрта в классическом варианте лубочных картин. Рога. Страшная морда с рогами. Мосластые, обросшие шерстью ноги, оканчивающиеся копытами и ко всему в придачу — машет, подлец, хвостом, — победоносно оглядел открывших рты слушателей.
— Покристил бы его, батюшка, нечисть бы и исчезла…
— Пробовал. Не исчезает. Исчез в противоположное от ворот оконце, дико вопя при этом, Николай Олегович. У меня ноги со страху отнялись, а спичек нет, чтоб посветить… А этот чёрт губой затряс и заржал…
— Как заржал? Засмеялся что ли? — чуть не заикаясь, поинтересовался младший Кусков.
— Не знаю. Может и засмеялся, — глянул, как перекрестилась супруга. — Оцепенение моё стало проходить, когда нечистый повернулся боком и обратился в лошадь. Эта скотина так ловко выбрала позицию, встав перед нами передом, что кроме морды, груди и ног ничего не было видно.
— Уа–а–а–а! — по–фельдфебельски или по лошадиному заржал полковник Кусков, и в восторге стал лупить по столу ладонью. — А отец чего? — отсмеявшись, вытер кулаком слезящиеся глаза. — Про этот случай он не рассказывал.
— Потому и не рассказывал, что до самой смерти верил, — перекрестился на икону Бутенёв, — будто видел чёрта. Так я его и не разубедил.
— Потому и не разубедил, папочка, что это был самый настоящий чёрт, — убеждённо произнесла дочь.
— Только в лошадь потом обратился, — поддержала её мать.
Сестра утвердительно покивала головой, дополнив мысль Веры Алексеевны:
— Скажите спасибо, что не в командира дивизии.
— Тьфу на вас. Ну что несёте? Лошадь это была.
— Вам ещё повезло, что леший в лесу не поблазнился, — на полном серьёзе добавила супруга. — Вот какой случай мне бабушка рассказывала, — потекли женские разговоры про русалок, ведьм и домовых.
Через несколько дней, ближе к вечеру, молодой рассыльный в тёмно–малиновой фуражке принёс целую корзину малиновых роз.