— Что за волшебство. Кому это? — затрепетала сердцем Натали, слабо надеясь, раз есть черти, лешие, домовые и другие чудеса, то и цветы могут быть от НЕГО…
— Молодой даме, — таинственно понизив голос, произнёс разносчик. — От неизвестного кавалера…
— Ты у нас молодая дама, — со вздохом сожаления констатировала факт Зинаида Александровна. — Значит розы — тебе.
Унеся цветы в комнату, Натали нашла спрятанную в них записку и разочарованно прочла: «От Глеба, в знак любви и дружбы».
«Ну какой любви, Господи… Ладно ещё — дружбы. Он совсем другой… Хороший, умный и добрый, но другой, — наслаждалась запахом роз, которые от яркого света люстры стали алыми. — Я бы всё отдала за то, чтоб Аким… подарил… да нет, хотя бы просто протянул одну единственную кувшинку… С запахом реки… солнца… и любви… Ну отчего у нас так получилось?!» — словно кто подтолкнул её, выронила розу, упавшую на клавиши фортепиано. Отдёрнув портьеру, выглянула в окно, словно надеялась увидеть там ЕГО…
Но улица была пустынна…
Лишь ноябрь мёл редкими снежинками по замёрзшей мостовой. По жёлтому, как кувшинка, блику от фонаря на брусчатке, пронёсся клок старой газеты.
«Может, её купили в тот далёкий день, когда ОН подарил лилию, — это название ей нравилось больше. — И веер, — отпрянув от окна, бросилась к ящичку стола, и нервно выдвинув его, достала тот самый веер.
Махнув им, ощутила нежный запах розы. Просто приятный запах, в котором не плескалась река, не сияло солнце, и не волновала душу любовь…
«И всё это уже не вернуть… Всё безвозвратно утеряно… И осталось где–то там… В далёкой вечности, — со вздохом разочарования положила на место веер и подошла к фортепиано с розой на белых клавишах. Сдвинув её, вначале небрежно, а потом с трепетной страстью стала наигрывать «Нежность» Шопена: «Сад Эдема», — вспомнила другое название мелодии. — Маньчжурского Эдема… С прозрачным ручьём, бегущим по зелёной полянке с дубняком по краям, и с буйной виноградной лозой у белого гранита скалы, — сбросила розу на пол. — Ошибся китайский мудрец, сказавший, что невидимой нитью соединены те, кому суждено встретиться… Несмотря на время, место и обстоятельства… Обстоятельства изменились, и если даже встреча произойдёт, то это будет другая встреча… В которой не станет реки, солнца, жёлтой кувшинки и, главное, любви… Китайский философ не испытал любовь, потому так наивно и рассуждал… Ну за что? За что мне это всё? Может — за гордыню?! — зябко укутав шалью плечи, вновь подошла к окну. — А вдруг мудрец был прав и тонкая нить приведёт ЕГО сюда… Под этот жёлтый свет фонаря…»