— Да с такими деньгами и связями, господин полковник, он вскоре окажется на свободе где–нибудь в Швейцарии или Америке, — сделал умозаключение жандармский ротмистр.
— Наше дело взять его под арест, что я поручаю вам. А там, как говорят финские революционеры: будем поглядеть…
Вечером 3 декабря, армейские подразделения и полиция оцепили помещение Вольно–экономического общества, где заседал Совет.
Жандармский ротмистр, войдя в зал, прошёл к трибуне, за которой в это время выступал Троцкий, и при полной тишине стал зачитывать ордер об аресте членов Совета.
— Есть предложение принять к сведению заявление господина жандармского офицера. А теперь, уважаемый, покиньте зал заседания Совета рабочих депутатов, — властно глянул на представителя власти.
И тот, в полном замешательстве, к удивлению членов Совета, ретировался.
— Товарищи, — выкрикнул с трибуны Троцкий, — времени у нас в обрез. Уничтожайте документы, материалы, которые могут быть использованы жандармами против вас, а тем, кто имеет оружие, приводите его в негодность и выбрасывайте.
— Господин ротмистр, а почему вы один, не вижу арестованных, сидя в санях у входа в здание, с удивлением поинтересовался у подчинённого Герасимов.
— Господин полковник, виноват, — растерянно развёл тот руками. — Сам не понимаю, почему так случилось.
— Завтра — рапорт об отставке по состоянию здоровья, на стол. Больше для вас сделать ничего не могу, — направился внутрь здания.
— Кого я вижу-у… Кто к нам пожаловал… Сатрап и душитель свободы, — нагло глядел на офицера Троцкий.
«Вот под этим напором, видимо, и «спёкся» мой ротмистр», — улыбнулся главному революционеру:
— И я рад вас видеть, господа бомбисты и злоумышленники, — в шутку поклонился обществу. — Позвольте скомпрометировать вас перед законом… Весёлых деньков вам, товарищи, на каторге, — кивнул жандармам, чтоб выводили задержанных.
— А вам, как вернёмся, приятно повисеть на столбах. И чтоб свежий ветерок овевал бренные жандармские останки.
— Романтичные опиумные грёзы… При случае, презентую вам набор кастетов.
— Благодарю, — дурачась, расшаркался с полковником Троцкий. — Я, в свою очередь, подарю вам прекрасный набор намыленных верёвок.
— На сём праздничном моменте закончим, господин бомбист, богословский диспут и милости прошу в уютную тюрьму. По знакомству, прикажу выделить камеру на солнечной стороне, — поехал в Охранное отделение, куда стали поступать донесения об обысках и арестах руководителей и активистов революционных партий и боевых дружин.
Днём прибыл с докладом к генералу Трепову.