Не тут–то было!
Хмурясь, краснея лицом и приложив ладонь к бешено колотящемуся сердцу, перед Меньшиковым возник наблюдающий за манёврами штабной полковник:
— Уморился на бугор лезть, — кряхтя и отдуваясь, сообщил он, глядя в глаза командирскому коню. — Что, не могли сопротивления оказать?
— Не могли, господин полковник, — рассудив, что обращаются всё же к нему а не лошади, ответил ротмистр. — Враг использовал фактор неожиданности и разгромил нас. Мы все пали смертью героев, защищая этот стратегически важный бугор.
— Нет! Вы не пали смертью героев. Вы взяты в плен.
— Ну, какой плен? Мы все убиты, — споря с полковником, вскарабкался на лошадь штабс–ротмистр.
— Эскадрон не сражался, а посему пленён и сейчас последует за пехотным полком на их место дислокации, что в десяти верстах отсюда. Там до вечера, без обеда побудете военнопленными, а затем я вас отпущу на волю. К ночи, глядишь, и доберётесь до своей деревни, — предрёк злосчастную судьбу кавалерийскому эскадрону штабной полковник.
Подобная перспектива, в результате которой остались бы голодными люди и лошади, явно не устраивала князя.
— Эскадро–он! По коням и прорываться! — проорал он команду.
Расслабившиеся пехотинцы, не уразумев ещё пехотным своим умом всей кавалерийской подлости, пытались задержать их, цепляясь за уздечки, сёдла и ноги «пленённых». Но те, матерясь и отбрыкиваясь, лавой ринулись за улепётывающим от полковника командиром.
Эскадрон прорвался и порысачил в деревню, где через час по прибытии, поручик с тремя пехотинцами в синяках от кавалерийских каблуков, без шума и драки, арестовал князя и увёз на принадлежащей пехотному полку двуколке, что несколько сгладило тяжёлые чувства от ареста. К тому же штабс–ротмистра весьма радовало то обстоятельство, что коней и людей вовремя покормили, и сундучок с вареньем в схватке не пострадал — будет с чем чаёк на гауптвахте попить.
В день его освобождения, «пали не только тяжкие оковы», но и закончились учения, что тоже являлось хорошим знаком для дальнейшей службы.
Полк направился в Москву.
Порадовавшись на справных лошадей, Меньшиков скомандовал:
— Запевалы, вперёд!
Восемнадцать солдат, по шесть в ряд, построились за ним во главе эскадрона.
— Запевай!
И эскадрон, колонной по трое в ряд, подхватив песню, двинулся в поход.
Сначала затянули любимую:
Под драгуном лошадь ходит,
Как даёт ей шенкеля…
Словно пляшет в хороводе,
И кусает трензеля…
Насладившись пением, Меньшиков оставил руководить эскадроном Рубанова, а сам отъехал с рапортом к командиру полка Нилову.
— Эскадро–он! «Девицу красну» запевай! — скомандовал поручик.